Что для вас означает профессионализм?
Профессионализм состоит из трех составляющих: знание предмета, умение использовать его в контексте и личностные качества. Знание предмета – основа, делающая человека экспертом. Это знания, приобретенные как теоретическим, так и практическим путем, а также специфические навыки и информация, позволяющие выполнять свое ремесло. Я сейчас использую это слово в широком смысле – не только в контексте работы руками, но всего того, в чем играет роль личное мастерство. В определенных профессиях, особенно гуманитарных, недостаток специфических знаний можно замаскировать набором общих слов, а в некоторых (врач, пилот и др.) без них просто не получится заниматься этой деятельностью.
Применение знаний в контексте – это понимание правил игры. По сути умение попасть в некую единую профессиональную экосистему, потому что мало уметь что-то хорошо делать, нужно, чтобы твою экспертизу кто-то приобретал, тогда навыки становятся профессией, а не хобби или развлечением.
А вот качества личности – это то, что дает возможность выполнять свои профессиональные обязанности в течение долгого времени. Это умение развиваться и получать новые знания, находить общий язык с коллегами, подчиненными или руководством, способность строить и управлять командой и просто этика человеческих отношений. Скажем так: некая человеческая мудрость, дающая возможность системно применять навыки и умения, что в результате делает человека целостной профессиональной личностью.
Психологи иногда представляют профессионализм в виде вершины пирамиды, в основе которой лежат профессиональные знания, на них надстраиваются опыт, компетентность…
Мне больше это представляется супом, в котором варятся все эти ингредиенты. Основа – что-то незыблемое, в то время как знания и опыт можно развивать бесконечно. А главное – во взаимодействии с другими.
К атрибутам профессионализма часто относят и то, как человек одевается, общается. Насколько для вас важны эти внешние проявления?
Манеры – часть личностных качеств, их вклад в формирование профессионализма нельзя недооценивать. Детали создают контекст, поэтому неспроста на всех курсах по навыкам переговоров большое внимание уделяется культурным различиям. То есть можно, конечно, культивировать свою самобытность и личное мнение, но нельзя, к примеру, на встрече с китайцем акцентировать внимание на проблеме ограничения деторождения. Или одеться вызывающе на мероприятие, где есть религиозные люди, если, конечно, показательное выступление не являются самоцелью. Одежда и стиль общения – атрибуты, которыми человек сознательно или подсознательно что-то говорит о себе.
Успешность профессионального роста человека зависит от формирования у него моделей профессиональной деятельности. В вашей практике, как сотрудники получают информацию, необходимую для формирования этих моделей?
У нас в компании культ чтения, самообразования и встреч с интересными людьми. Это и профессиональная библиотека, которую мы собираем, и внутренняя система обмена знаниями, и приглашения экспертов с выступлениями на самые разные темы. Мой партнер в коммуникационном бизнесе в свое время решил называть себя Chief Inspiration Officer (главный вдохновитель), чтобы, по его словам, больше фокусироваться именно на мотивировании сотрудников. Вообще ролевые модели в бизнесе нужны сотрудникам всех уровней. Для меня жизненные истории известных бизнесменов и руководителей – неотъемлемый пункт «внеклассного чтения». От Джека Уэлча и Майкла Блумберга до Илона Маска и Шерил Сандберг.
И это не вопрос копирования чужих поведенческих моделей, скорее кирпичики для внутренней мотивации, потому что все эти люди преодолевали массу жизненных трудностей. Их истории дают видение и перспективу.
Иногда в условиях конфликта между ценностями профессиональной морали и выгодой предпочтение отдается последней. По вашему мнению, что может уменьшить подобную профессиональную деформацию?
Если человек жертвует нормами морали в угоду профессиональной выгоде – это не профессиональная деформация, а кризис личности. Для меня этичность и моральность – часть профессионализма.
В некоторых сферах существует такое понятие, как профессиональная глухота, без которой якобы невозможно справиться с работой. На ваш взгляд, такая глухота оправдана?
Ну, очевидно, если она возникает, то оправдана (улыбается). Если речь идет о выработке иммунитета на издержки профессии – такого, как есть у хирургов или милиционеров, то аналогом данного синдрома в бизнесе, наверное, могло бы быть определенное равнодушие к нюансам человеческих отношений или финансовым потерям. Да, с какими-то вещами, волновавшими тебя в самом начале, приходится учиться жить и воспринимать не так болезненно. Если, например, раньше я очень переживала по поводу ухода сотрудника любого уровня, то сегодня воспринимаю потери как возможность нового приобретения. Уволился ценный кадр? Время прийти новому человеку. Не состоялась сделка? Освободилось время для нового проекта. Наверное, это психологическая адаптация, дающая возможность для развития профессионализма, в котором важно именно системное выполнение своих функций.
Как вы считаете, насколько близок к реальности афоризм из интернета «Избыток энтузиазма говорит о недостатке профессионализма»?
Это скорее следствие того, что для достижения высокого уровня профессионализма нужно время, а с годами любой человек утрачивает часть своей внутренней энергии. Однако по мере роста профессионализма для решения каких-либо проблем требуется уже меньше времени, реже суетишься и спокойнее принимаешь решения, поскольку многие ситуации повторяются. Но нервозность и энтузиазм – разные вещи. Например, мне очень важен уровень жизненной энергии и эмоционального интеллекта в людях, с которыми я работаю. Профессиональная успокоенность для меня сродни равнодушию. Когда ты все время спокоен и невозмутим, у тебя мало стимулов двигаться дальше. А если хочешь развиваться и открывать для себя что-то новое, то волна энтузиазма при этом неизбежна. Это нормальный выброс адреналина при выходе из зоны комфорта.
Теоретики утверждают, что менеджеру для роста управленческого профессионализма наиболее важны системные знания. А многие практики недооценивают эти знания, относя их к теории, имеющей ограниченное значение в реальной работе руководителя. В этом споре вы на чьей стороне?
Я сторонник здравого смысла, потому что все хорошо в меру. И без системных знаний нельзя, и без практики. Мне кажется, что здравомыслящий руководитель, не получив каких-то системных знаний, постарается со временем наверстать все. Для этого и существуют бизнес-школы, профессиональные курсы, которых сейчас масса, и уже необязательно для этого вставать из-за рабочего стола – можно получать системные знания в онлайне, здесь исключительно вопрос желания. Мое первое образование – журналистика. С таким гуманитарным багажом я стала руководить бизнесом и поняла, что если не заставлю себя поступить в бизнес-школу, то в каких-то вопросах просто не смогу принимать аргументированные решения. В результате окончила и программу Executive MBA в Сколково, и специализированные программы в Berkeley в Калифорнии и в Тель-Авивском университете. Уверена, что это не последнее мое образование. На моей личной повестке докторская программа в Европе, чтобы преподавательская деятельность, которой я сейчас понемногу занимаюсь, была профессиональной.
Блиц
Что хуже, потерпеть неудачу или так и не попробовать?
На самом деле это очень интересный вопрос, ответ на который сильно зависит от культурных особенностей общества. Недавно я дискутировала на эту тему с участниками программы Executive MBA IAE Graduate School of Management во Франции, где выступаю с гостевыми лекциями о предпринимательстве. Я с огромным удивлением для себя поняла, что типичному французу очень страшно быть предпринимателем. Воспитанная в духе социальных гарантий эта нация не любит и очень боится рисковать именно из-за страха неудачи. Там неудача – чуть ли не конец карьеры. Поэтому они охотно рассуждают о intrapreneurship – курирование новых начинаний внутри большой компании, – но не о запуске собственного дела, где нужно рисковать своими деньгами и репутацией.
А в США неудача чуть ли не культивируется как необходимый элемент успеха. Известные предприниматели не стесняются открыто рассказывать о своих провалах. Для них неудача – синоним слова «опыт». А вот не попробовать – это и есть потерпеть неудачу.
Я же продукт своего общества – когда была подростком, развалился Советский Союз.
Риск тогда мало чем грозил – терять особо было нечего. Я училась в школе и работала на радио. Конечно, меня не могли официально трудоустроить, но зато за свои гонорары я могла хоть как-то обеспечивать собственные потребности. Поэтому у меня рефлекс «ничего не сделаешь – ничего не получишь» закрепился на всю жизнь. Вопрос пробовать или нет для меня вообще не стоит – лучше пробовать. Вопрос только в том, как уметь справляться с неудачами и делать из них правильные выводы, вместо того чтобы впадать в депрессию. Мне как перфекционисту эта работа над собой дается тяжело, но я понимаю: это неотъемлемая часть процесса.
Вы делаете то, во что верите, или пытаетесь верить в то, что делаете?
Какая-то очень пессимистичная концовка вопроса (улыбается). В принципе я могу начать что-то делать без личной веры, если люди, которым доверяю, меня убедят, что так надо. Но если вера в процессе не появляется, то делаю это недолго. Если я в чем-то сомневаюсь, то могу просто не форсировать события и ждать, когда сложится пазл. Но начинать что-то без веры в конечный результат не очень правильно.
Что в этой жизни вы делаете иначе, чем многие другие люди?
Абсолютно ничего. Может быть, я могла бы вести более сбалансированный между работой и отдыхом образ жизни, но все равно предпочитаю много работать. Возможно, больше стараюсь учиться, несмотря на опыт. Слишком много внимания уделяю тому, чтобы мне было комфортно с теми, с кем я веду дела, а с неприятными людьми стараюсь не иметь ничего общего, даже если это может быть прибыльно. Но вокруг меня масса таких же людей. Мне кажется, важно искать не то, что тебя отличает от других, а то, что объединяет, тогда легче встретить единомышленников.