В начале 1990-х я наблюдала картину дикой тяги человека к жизненным наслаждениям. Это происходило в коридоре больницы скорой помощи: на каталке везли совершенно разбитого молодого парня бандитского вида в корсете, с переломанной шеей. Мимо проходила, гордо неся свои аппетитные формы, молодая медсестра. Этот доходяга так уцепился за эти самые формы своей еще шевелящейся рукой, что все вокруг не знали, смеяться им или плакать. Он пытался ухватить то, что брал легко по жизни. Каждый молится своему богу. Гедонисты молятся о том, чтобы взять от жизни все ее краски и получить от этого верх наслаждений и удовольствий.
Современные гедонисты воплощают в жизнь учение Аристиппа Киренского (435-355 до н. э.), утверждавшего, что добро – это все то, что доставляет наслаждение, а стремление к наслаждению как основное движущее начало человека заложено в него природой и определяет его действия. Умеренный вариант гедонизма был предложен греческим философом Эпикуром: «Для получения больших наслаждений необходимо себя ограничивать». Он описывал удовлетворение как принцип удавшейся жизни. Удовлетворенность желаний считал свободой от неохоты и отвращений, философию счастья видел в освобождении от боли и беспокойства, но не за счет повышенного потребления земных благ, а благодаря заостренному вниманию к истинно необходимым потребностям. Были приверженцы гедонизма и на Древнем Востоке. С тех пор появилось множество вариаций подходов к определению гедонизма, а Дэвид Пирс вообще рассматривает его как основополагающую нравственную ценность для всей биосферы.
Нет необходимости доказывать, что без гедонистов не состоялся бы мировой рынок предметов роскоши. Именно они могут претендовать на роль законодателей моды, потому что одежда и внешний облик этих людей должны быть подтверждением основного тезиса их мировоззрения: «Я уникален, восхищайтесь мной!». Недавно британская Datamonitor, специализирующаяся на исследованиях потребительского рынка, определила самого перспективного клиента для торговых компаний. Им оказался холостяк, тратящий все свои деньги «на себя любимого». Поэтому западные рекламные кампании стараются всеми способами привить в общественном сознании позитивный имидж «свободного» образа жизни, показывают во всей красе преимущества жизни холостяков-гедонистов, то есть тех, кто живет только для себя. Социологам остается лишь вздыхать по поводу демографии. А знаменитые на весь мир отели Ямайки «Гедонизм-1» и «Гедонизм-2» правильно распорядились пристрастиями одной из ветвей гедонистов. Подобные отели открылись в Греции и Хорватии. Своеобразие отдыха – в степени обнаженности отдыхающих. Вокруг все голые, как в раю.
Вне морали или над моралью – долгий спор философов по поводу стиля жизни гедонистов сейчас несколько поутих. Но на рубеже XIX и XX веков, например, Николай Бердяев осуждал подобные жизненные ориентиры и называл гедонизм «ходячим взглядом на нравственность среднего человека»: «Счастие – чудесная вещь, и человек постоянно грезит о нем, но психологически невозможно сделать счастие целью жизни, объектом своих желаний и сознательно направить свою активность на его осуществление. Удовольствия количественно несоизмеримы, и, суммируя их, мы никак не можем сказать, в чем наибольшее счастие. Удовольствие от хорошего ростбифа или шампанского нельзя сравнивать с удовольствием от философской книги или художественного произведения, нельзя даже спрашивать о том, что доставляет большее количество удовольствия. Счастие еще менее определенное понятие, чем удовольствие, и вопрос о качестве счастия нельзя сводить к его количеству. Если оторвать счастие от всего содержания человеческого сознания, которое сообщает ему качественную окраску, то получается совершенно пустое понятие, из которого ничего нельзя вывести. А гедонистическая этика не признает никаких качественных критериев, она все оценивает по количеству удовольствия. Мы стоим перед очевидным абсурдом. Гедонизм должен признать свою психологическую несостоятельность, так как удовольствие – не есть цель жизни».
В своем последнем интервью академик Николай Амосов рассказывал мне, что «планету погубят мясоеды и гедонисты, они стимулируют промышленность к перепроизводству товаров, без которых человек может спокойно обойтись и здоровее будет». Он не понимал, зачем одному человеку иметь двадцать костюмов в гардеробе и пять автомобилей в гараже: «Человеку в принципе ведь очень мало нужно. Земля захлебнется от перепроизводства, а выводы уже некому будет делать». Гедонисты на это ответят: «Ну и что, жизнь быстротечна, и надо взять от нее все!».
Главное – иметь вкус к жизни
– Я люблю кухню, природу. Люблю сам вкусно поесть и угостить, это занимает достаточно большое место в моей жизни. Но я не назвал бы себя гедонистом. Можно рассматривать кухню не только как источник радости, но и как средство укрепить связи внутри семьи, проявление культуры в конце концов. Но если просто гедонистически подходить, то вся культура питания летит к чертовой бабушке. Все, что связано с общечеловеческим содержанием ритуалов совместного обеда, удовольствия от того, что ты радуешь друзей каким-то блюдом, это исчезает. Поэтому гедонизм очень наивен с философской точки зрения, типа взять все от жизни, но ведь не возьмешь все, подавишься.
Радости от малых удовольствий всегда ничтожны, если за этим не стоит какая-то большая человеческая культурная история. Конечно, речь идет не о том, чтобы потреблять как можно больше или изысканнее, это просто вкус к жизни – вот что такое споры вокруг гедонизма. Если у людей нет вкуса к жизни, то все, что они съедят, выпьют или иным способом ублажат себя, будет не впрок. Но в наше время как-то об этом и говорить не приходится, поскольку богатые люди, как правило, по качеству жизни мало чем отличаются в развитых странах от среднего человека и едят, пьют и одеваются примерно одинаково. А роскошь – это признак плохого вкуса. И, конечно, для «новых укров» и «новых русских» – это вызов миру и демонстрация своего успеха.
Конечно, быть таким лейбористом, каким был Николай Амосов, могут лишь отдельные люди. Я не могу сказать, что разделяю подобные взгляды. Он действительно мог удовлетворяться малым, но у него был огромный интерес к миру. Он получал большую радость от того, что удовлетворял это любопытство. Когда его спросили, почему он идет в народные депутаты СССР в перестроечные времена, он ответил: «А мне это интересно». Вот это правильный ответ. Надо делать то, что тебе интересно, и получать от этого удовольствие.
Гедонизм – это победа над серостью
– Как давно мне хотелось прокричать обществу: слава гедонизму! Как сложно бывает объяснить, в чем так расходится мое представление о мире с общепринятым и почему все должно быть так красиво. Гедонизм – это не просто течение философского или потребительского свойства. Это по-настоящему сила, которая сможет (и смогла) улучшить, украсить и развить потребление. А ведь это и есть то, что движет развитие производства, науки (страшная мысль) и культуры (еще более страшная).
Мир потребления – это вовсе не такой ужас, как кому-то хотелось бы видеть. И движение человечества от обеспечения потребностей до получения удовольствия во всем и всегда – путь стремительного и всем понятного, что важно, развития. Все остальные дороги очень медленные. Человечество, потребляющее изысканную еду, одетое в прекрасные одежды и получающее удовольствие от науки и искусства, – это ли не мечта, описанная во всех утопических романах? Не та ли это картинка, похожая на представление о рае у исповедующих христианство народов? И что же?
Как только мы видим человека, который не стесняется своего пристрастия к красивому, вкусному и приятному, мы всем миром начинаем его клеймить и порицать. А за что, собственно? Удовольствие от вкусной еды известно всем, но стоит нам рассказать кому-то, как прекрасна спаржа под голландским соусом в сезон, тут же начнется: «Ой, ой, ой, какой сноб и гурман. Он нам не ровня…». Вот что действительно убивает – уравниловка! Гедонизм – это победа над серостью во всех проявлениях. Было бы странно, если бы серость не сопротивлялась.