Понять внутренний мир человека, облаченного в черное (это монах, аскет или раскаявшийся грешник?), так же сложно, как найти черную кошку в темной комнате. Черный цвет, несмотря на кажущуюся нейтральность, часто вызывает удивительно ярко насыщенный ряд ассоциаций, которые были с ним связаны и проявлялись в разные эпохи. В истории роль и место черного непредсказуемо эволюционировали. В Древнем Египте он отождествлял жизнь и возрождение, а во многих культурах и сейчас связан со смертью, трауром, несчастьем и чаще всего несет в себе негативный подтекст: черный ворон, черный юмор, черный список и т. д. Но чаще всего надо подключать собственную расшифровку кода, чтобы понять, что таит в себе черный цвет в определенных обстоятельствах. «Мужчины стремились носить нечто вроде элегантного траура, вследствие чего XIX столетие выглядело, как похоронная процессия. Таким его видели писатели-современники», – сделал вывод в своей книге «Люди в черном» Джон Харви, потратив немало времени на изучение семантики черного цвета. Все балы, проходившие в позапрошлом столетии, тоже выглядели странно (мужчины – в черном, женщины – в белом) и представляли собой гендерную оппозицию черного и белого. Джейн Эйр в знаменитом романе Шарлотты Бронте носит черное как гимн женской эмансипации. «Я хочу сохранить спокойствие духа и не быть под гнетом обстоятельств», – говорит она, отказываясь от шелков и бриллиантов, которыми ее хотят расцветить, как цветочную клумбу, предъявляя таким образом на нее свои права.
Черные одежды могли соединить несоединимое, например, аскетизм и роскошь. Так, купцы и торговцы, в Средние века поставляющие во дворцы шелк и золото, были людьми весьма состоятельными, но их униформой были черные плащи. Их одежда делилась на два слоя: внутренняя и верхняя. Внутренняя могла быть роскошной и яркой, но ей надлежало быть полностью скрытой от глаз, так что ее обладатель, словно некое сокровенное знание, носил на себе «невидимый» облик достатка. Функция черного цвета в данном случае заключалась в том, чтобы противостоять неприязни, которую могло вызвать растущее благосостояние. Возможно, здесь корни современного делового стиля. Люди власти тоже предпочитают «нейтральный» черный, что многократно использовалось в разных модификациях появления «людей в черном» в фильмах об агентах «мирового закулисья», чья миссия состоит в уничтожении всякого, кто знает больше положенного об истинном порядке вещей. Психологи утверждают, что черный цвет практически допускается при любой манере поведения, кроме по-детски наивной. Он придает уверенности в себе, психологически защищает и убеждает оппонентов в собственной правоте.
История черного в квадрате
20 декабря 1915 г. в Петрограде открылась последняя футуристическая выставка «0,10», на которой Казимир Малевич показал первые супрематические картины. Ныне всемирно знаменитый «Черный квадрат» занял место иконы в красном углу, как бы поставив точку в многовековой живописной традиции. Это самая известная работа художника представляет собой полотно размером 79,5 х 79,5 см, на котором изображен черный квадрат на белом фоне. Сам Малевич свою концепцию пояснял так: «Квадрат – чувство, белое пространство – пустота за этим чувством». Критики же видели успех в простоте форм: геометрический аскетизм манит большей свободой творчества. Беспредметность стала оберточной бумагой, принимающей форму завернутых в нее идей.
Со временем к «Квадрату» прочно пристал ярлык шедевра. Сам автор довольно выгодно тиражировал его, выполнив не менее семи копий. Есть четыре варианта «Черного квадрата», отличающихся рисунком, фактурой и цветом. Причем один из них входил в триптих, включавший в себя также «Черный крест» и «Черный круг».
Шедевр будоражит умы до сих пор. Виктор Пелевин в своей «Священной книге оборотня» пишет от лица героини: «Я яростно рванулась к черному квадрату свободы, в котором уже горели первые звезды. Забегая вперед, хочу сказать, что именно этот опыт помог мне впоследствии понять картину Казимира Малевича «Черный квадрат». Я только дорисовала бы на нем несколько крохотных сине-белых точек. Однако Малевич, хоть и называл себя супрематистом, был верен правде жизни: света в российском небе чаще всего нет. И душе не остается ничего другого, кроме как производить невидимые звезды из себя самой, – таков смысл полотна».