В ходе очередной встречи* из цикла «Перезагрузка» встретились председатель совета директоров Конфедерации строителей Украины, основатель компании XXI Век Лев Парцхаладзе и художник Анатолий Криволап.
Психологи говорят, что успех – это переживание состояния радости, удовлетворения от того, что результат, к которому личность стремилась в своей деятельности, либо совпал с ее надеждами, ожиданиями (или, строго говоря, с уровнем притязаний), либо превзошел их. Часто успех возникает не тогда, когда вы уже прибываете на место назначения, а тогда, когда только едете. Больше счастлив не тот, кто приехал домой, а тот, кто туда едет.
Встречу мы начали с того, что спросили у спикеров, есть ли у них свое определение успеха?
Лев Парцхаладзе: В моем понимании успех – это достижение цели, поставленной перед собой, ощущение результата.
Анатолий Криволап: Когда я начал рисовать, то стал получать ощущения, которых раньше не было. Это не удовольствие, а нечто большее, что-то особенное. Стремление к этому появилось в 16 лет, когда я серьезно занялся живописью, а уверенно почувствовал это в 45 лет. Это и было для меня успехом. Такое ощущение и сейчас изредка появляется у меня в работе, и я расцениваю его как успех вне зависимости от того, как воспринимают мою работу другие.
Существуют понятия «успех» и «ситуация успеха». Ситуация – это сочетание условий, которые обеспечивают успех. У вас есть рекомендации по созданию такой ситуации?
Л. П.: Многое зависит от самого человека, его амбиций. Есть и классическая формула, говорящая о нахождении в нужном месте в нужное время. Другое дело, как понять эту нужность, она всегда зависит от массы факторов.
Например, если выбирать бизнес для занятия, то нужно изучить конъюнктуру рынка, спрос, необходимо иметь определенные знания, в том числе и в этой отрасли, опыт, сформировать команду, выбрать место расположения и т. д. Нужно учитывать и то, что на самом деле многие предприниматели изначально не имеют четких целей и стратегий, но ощущения у человека всегда есть. Начинают действовать, часто опираясь именно на них.
Отрасль недвижимости последние три с половиной-четыре года находится в очень незавидном положении. Из 1,2 млн. занятых в ней в Украине сейчас остались 300 тыс. Лучше не начинать новый бизнес в этой сфере в таких условиях. Но она неизбежно начнет выздоравливать, нужно только почувствовать этот момент. Спады и подъемы случаются во всех отраслях.
А. К.: Некоторые моменты в искусстве совпадают с бизнесом, но есть и прямо противоположные. Художественные вузы готовят специалистов, которые умеют писать и рисовать по какой-то из линий. Но после обучения нужно «пойти туда – не знаю куда, принести то – не знаю что». На мой взгляд, на этом пути начинается или заканчивается рождение художника.
Ситуация этого поиска практически неконтролируемая, поэтому никакие рекомендации не помогут. Конечно, есть художники, изначально пишущие то, что будет гарантированно пользоваться спросом. Они могут использовать рекомендации по созданию ситуации успеха, взятые из бизнеса. Но я хотел бы разделить эти категории живописцев. И, к сожалению, в искусстве успех иногда приходит после смерти художника, в бизнесе же такое невозможно.
Были ли у вас случаи, когда вы не добивались успеха в достижении одной цели, но тем самым создавались условия для успеха в чем-то другом?
Л. П.: Такого было довольно много. Из последнего – когда мы выходили на IPO, компания стоила $130 млн., через год – $700 млн., еще через год капитализация достигла $2,2 млрд. Готовились новые сделки, были уже подписаны контракты с ведущими мировыми банками, которые увеличили бы нашу капитализацию до $3-4 млрд. Кризис нагрянул неожиданно даже для наших американских партнеров. Паника, спрос резко упал. Наша компания имела $300 млн. долговых обязательств, которые нужно было как минимум обслуживать. Все планы рухнули. Но на сегодняшний день мы урегулировали все вопросы с долгами, привлекли инвестиции, перегрузили компанию. Теперь у нас новые планы. Конечно, амбиции уже не те, так как рынок не позволяет мыслить иначе, но есть знания, опыт, команда, репутация, четкое понимание того, как и что делать. И как только рынок начнет расти, мы будем адекватно реагировать на появление новых возможностей.
Если же говорить о целях, то их ведь у человека может быть несколько. У каждого из нас есть несколько сфер интереса, которые связаны с личным развитием, семьей, здоровьем, работой/карьерой, хобби и друзьями. В каждой из этих сфер есть свои цели, соответственно и свои успехи.
А. К.: Я довольно успешно окончил институт, через пару лет мои работы попали на республиканские выставки – стал членом Союза художников. По советским временам это был очень большой успех. Но я отказался от аспирантуры. Попробовал сотрудничать с фондом, где картины писались под заказ различных организаций. За первую картину мне заплатили 2 тыс. руб. при средней зарплате инженера в те времена 150 руб. Но от продолжения я отказался, так как почувствовал, что этот путь приведет меня к концу как художника. И больше десяти лет просидел в мастерской без отпусков и выходных, без общения с коллегами. А к 40 годам я оказался полным нулем – забыл то, что умел, а того, что предчувствовал, пока не нашел. Я знал: последним из художников, кто состоялся в 40 лет, был Врубель. Но мне ничего не светило, отчаяние было сильнейшее.
Неудачно сложившаяся карьера художника – тоже опыт, это интересно. Она честная. Это даже больше подвиг, чем история успеха. Мне кажется, что исследование историй неудачных художников – интереснейшая тема для психологов и искусствоведов.
Так что я все это пережил и почти успокоился. Но не ожесточился, не упал, не пил и не пью сейчас. Работа с красками, их сочетаниями была для меня настолько привлекательной, что я спал в сутки всего по несколько часов и не мог дождаться утра, чтобы продолжить ее. Но не считаю эти годы своей неудачей. Они были, может, даже более интересными, чем те, когда мои работы стали востребованными. Там была манящая и захватывающая неопределенность. А потом мне, может быть, чуть-чуть повезло.
А почему вы уехали из Киева?
А. К.: Я родился в Яготине, небольшом городке. И сейчас живу примерно там же, только с другой стороны озера. В свое время Киев меня манил, как наваждение. Переезд в этот город стал для меня словно вторым рождением. Когда человек только начинает заниматься творчеством, ему нужны общение, конкуренция. В этой толчее он должен найти то, что ему ближе, определить если не свою дорогу, то хотя бы направление.
И интуиция в искусстве – это основной компас. Но в какой-то момент я почувствовал, что начинаю повторяться. Если раньше от чего-то испытывал наслаждение до дрожи в руках, то теперь та же работа напоминала стояние у станка. Поэтому решил: все, ситуация исчерпана, нужно что-то менять.
Да и вообще любой творческий человек ищет место, где ему работается лучше всего. Даже обстановка в комнате влияет. Например, для меня с юности идеальным местом для творчества является келья: пустые белые стены, кровать – и все. Так у меня сейчас и в доме. Там нет никаких картин, хотя у меня есть коллекция и не только моих работ. Белая стена для меня – как экран, при рассматривании его во мне что-то включается.
Были у вас в жизни периоды, когда вы решали остановиться и просто ничего не делать?
А. К.: Перед переменой места жительства было такое, и, похоже, сейчас тоже наступает. Я считаю, что такие периоды просто необходимы, чтобы прекратить работу у творческого «станка». Необходимость таких пауз связана еще и с возрастными переменами. Если ты будешь, взрослея, продолжать делать то же, что и в юности, не добавляя нового, возрастного, то основа будет фальшивой. Не знаю, насколько у меня это получается, но я стараюсь делать так, как чувствую.
На ваш взгляд, начиная бизнес, важнее быть коммерсантом или финансистом? И насколько важна команда?
Л. П.: Мне больше нравится слово «предприниматель», чем «коммерсант». Им может стать человек с любой профессией – главное, чтобы были умение чувствовать и желание. Что касается команды, то, когда бизнес начинается, практически невозможно, условно говоря, поставить кого-то директором. На первых порах сам инициатор должен принимать решения, поскольку он чувствует, как происходящее соотносится с его идеей. Потом, когда бизнес выйдет на какую-то устойчивую волну, когда предприниматель сам не справляется с потоком, он формирует команду, начинается делегирование и т. п. Желательно при этом начинать с главного: миссия, видение, цель. Под стратегию формируется оргструктура и формулируются квалификационные требования к специалистам. На этом этапе уже нельзя принимать индивидуальные решения, что очень опасно. К тому же, если команда участвует в выработке решений, это является сильным стимулом. А если решение принято большинством, то оно с большей вероятностью будет качественно реализовано.
Есть мнение, что цены на предметы искусства будут всегда расти. Вы согласны с этим?
А. К.: Да, работы даже самых плохих художников, те, что продаются на Андреевском спуске, будут расти в цене – срабатывает фактор времени. Даже самые плохие работы отражают какое-то видение современности. Время отражается во всех предметах искусства, и только весь их спектр позволяет получить достоверный срез. Искусство – это параллельная жизнь. Люди заняты работой, собой, семьями; искусство в эти сферы не вторгается. Художники проникают в эмоциональные, психологические сферы, где реальность отражается в персональном преломлении. А это всегда интересно для будущих поколений.
С какого момента началась ваша история как успешного художника?
А. К.: Наверное, это был 1988 г., когда обо мне почти все забыли. Прошло 12 лет, я подал работу на выставку, и там многие удивлялись: кто ее автор? Она была куплена Союзом художников, а потом цену на нее подняли вдвое. Так я засветился в Украине со своим новым «лицом». А второй момент случился в 1992 г. Тогда одну из моих работ за $300 купил Градобанк в свою коллекцию. Напомню, что в то время, чтобы прожить, хватало $10-20 в месяц. На меня обратило внимание одно немецкое информационное бюро, которое выставило мои работы. Одна из них была продана за 12 тыс. марок, другая – за 16 тыс. После этого цены на мои работы в Украине резко подскочили.
Но повторю: до 1988 г. я 12 лет вообще не выставлялся. Писал специально на картонах, так как такие работы по определению нельзя было выставлять, то есть я не оставлял себе ни единого шанса стать «наполовину беременным».
По вашему опыту, всегда ли успех означает счастье?
Л. П.: Я уже говорил о шести сферах интереса, в которых люди, как правило, действуют. Каждый для себя как-то ранжирует их, руководствуясь текущими приоритетами, опытом, амбициями. В каждой сфере есть свои цели. Когда тебе 20 лет, ты мало задумываешься, например, о семье. Я еще десять лет назад не торопился идти домой с работы. Когда же появились дети, стремлюсь как можно раньше вернуться к семье. Успешным можно быть и в какой-то отдельной сфере, но счастье – это производная от успеха во всех них. Как-то я провел хронометраж своего времени и увидел, что на работу у меня уходит не менее десяти часов в сутки. Я понял, что это неправильно, ведь тем самым не только ущемляю семью, друзей, но и наношу вред самому себе, поскольку не занимаюсь здоровьем и создаю предпосылки для личной деградации, теряю в качестве жизни. Когда перераспределил время, то и на работе это не сказалось, а может, даже стало лучше, так как стал больше делегировать.
Может ли на рынке недвижимости быть так, что цена объекта будет формироваться не только затратами и местом, но и его эстетическими качествами?
Л. П.: Когда на рынке был бум, то не имело смысла думать о так называемых архитектурных излишествах, потому что объекты хорошо продавались и без них. И вот сейчас наступает такое время, когда люди хотят покупать архитектурные произведения. У девелоперов появляется понимание, что если строишь в красивом месте, в центре города, то кощунственно использовать простые стройматериалы или по максимуму выжимать из площадки квадратные метры для продажи, что нужно оставлять больше открытых пространств. Я знаю уже десяток очень интересных проектов.
Отказывались ли вы от выгодных предложений только потому, что вам они не нравятся или не хочется ими заниматься?
Л. П.: Работать по принципу «хочу – не хочу» в бизнесе не получается. Если компания хочет развиваться, она ставит перед собой цель, формирует стратегию. Когда предложение поступает, оценивается только его соответствие планам, для «хочу» там нет места. И важно фокусироваться, не распыляться даже на, казалось бы, очень выгодные проекты, но которые лежат вне твоей специализации.
А. К.: У меня прямо противоположная позиция: в 95% случаев в своей жизни я не делал того, чего не хотел, а в последние годы эта доля выросла до 100%. Для художника работать через не хочу означает уйти с того пути, который твой. Этот компромисс очень опасный. Но в бизнесе, согласен, такой подход вряд ли реализуем.
Вы принимаете решения всегда рационально, на основе анализа, расчетов или есть и другие методы?
Л. П.: Если говорить об инвестиционных решениях, то их принятию предшествует создание финансовой модели, она и используется при анализе. Если бизнес партнерский, то обсуждаются и нюансы взаимодействия. Конечно, финансовые расчеты имеют допуски, вероятности, поэтому просчитываются пессимистический и оптимистический варианты.
Проходили ли вы через испытание звездной болезнью?
А. К.: (Улыбается). Мои юношеские амбиции были намного выше, чем то, что я имею теперь. Так что пока просто нет оснований для этой болезни.
Л. П.: И у меня амбиции гораздо больше, чем тот успех, который я имел. На самом деле были моменты, когда посещала эйфория от достигнутого, ощущения новых возможностей благодаря признанию, но не более того. На мой взгляд, звездная болезнь может возникнуть при достижении конечной цели, но если в момент достижения одной цели ты сразу видишь новую, а достигнутое становится историей, тогда ей появиться очень сложно. Просто невозможно успеть заболеть (улыбается).
В ситуации успеха гораздо больше шансов потерять ориентиры. Поэтому и говорят, что есть люди умные и мудрые. Первые знают, как выйти из неприятности, возможно, я отношусь к их числу. Вторые же знают, как в нее не попасть. После разрешения нынешней кризисной ситуации, может быть, и я стану мудрым.
Накануне кризиса 2008 г. не было ли у вас ощущения, что, наверное, надо что-то менять?
Л. П.: Я и сейчас считаю, что мы все делали правильно. Можно было привлечь деньги, положить их на депозит и ничего не делать. Но мы инвестировали по самой эффективной модели. Того, что случилось, никто не ожидал. Есть вещи на макроэкономическом уровне, которые очень сложно, почти невозможно предсказать.
Анатолий, стремясь достичь диалога с красками, вы за «лабораторные» годы написали массу работ, которые в одну ночь потом сожгли. Сейчас помните запах дыма от того костра?
А. К.: Не в одну ночь, все это горело двое суток, а дым я старался не нюхать (улыбается). В какой-то момент я ощутил, что все эти пробные картоны стали неким грузом у меня на плечах, к тому же ими начали интересоваться коллекционеры. Но я не хочу, чтобы мое имя было связано с подобными работами. Хочу, чтобы как художник я запомнился таким, каким себя создал. Автора должны узнавать при взгляде на работу, а не из подписи под ней.
Лев, а в вашей жизни были работы, совершая которые, вы отдавали себе отчет в том, что это по-сути ваша учеба?
Л. П.: Я думаю, что от любой работы в бизнесе в первую очередь нужно стремиться получить результат. Но в процессе работы, общения ты постоянно учишься, и с возрастом необходимость такого обучения не уменьшается.
Анатолий, в 1990-х вы были активным участником группы «Живописный заповедник», но с начала 2000-х работаете и живете большей частью уединенно. С чем это связано?
А. К.: В одиночестве мы работали и тогда. Уже после «заповедника» собралась группа художников, для которых главным языком их высказывания был цвет. В нее вошли сформировавшиеся и довольно известные художники. Нам необходимо было заявить о появлении нового видения, и для этого возможностей у группы больше, чем у одиночки. Мы организовали несколько совместных выставок, а дальше пошли каждый своим путем.
Лев, вы в последнее время много внимания уделяете работе в профессиональных организациях. Почему?
Л. П.: Я долго думал о хобби. Общественная деятельность для меня сейчас стала отчасти им. Но не только, потому что мне приятно осознавать, что эта работа приносит пользу обществу. В 2005 г. мы создали Украинскую строительную ассоциацию, потом все подобные ассоциации объединились в Конфедерацию строителей Украины. Основная наша задача – улучшение инвестиционного климата в стране и защита интересов строителей. Поэтому мы занимаемся законотворчеством. Закон о строительной деятельности, разработанный по нашей инициативе, уже принят. Сейчас завершаем разработку проекта закона об упрощении отвода земельных участков для строительства. Если инвестиции пойдут в страну, то будут появляться новые рабочие места, вырастет зарплата, улучшится положение людей. Поверьте, это не просто слова, такой результат мне действительно доставляет много удовольствия.
На ваш взгляд, чем на пути к успеху можно жертвовать, но так, чтобы он не превращался в Пиррову победу?
А. К.: Я никогда не жаловался, условно говоря, на судьбу. И не потому, что такой стойкий, а потому что знал, на что иду. А когда ты делаешь все возможное, но психологически готов к худшему, то возникающие препятствия не будут казаться тебе слишком болезненными.
Л. П.: Когда хочешь достичь быстрого успеха в одной сфере, неизбежно теряешь во всех остальных. И чтобы не усугублять, нужно концентрироваться. В какой-то период у меня были бизнесы в восьми направлениях. По мере того, как все больший интерес вызывала недвижимость, я понял, что от всех остальных нужно отказаться. Доходило до того, что я переписывал компанию на директора всего с одним условием: больше он ко мне с вопросами не приходит. Повторю еще раз: для достижения успеха нужно концентрироваться.
Вспомните, когда в 2008 г. на вас свалился груз проблем, что давало вам силы?
Л. П.: Конечно, переживал это очень тяжело. Самое страшное, что не было видно дна пропасти, куда все падало. Ты понимаешь, что находишься в состоянии дефолта и в шаге от банкротства. Инвесторы ничего не хотели обсуждать, так как не понимали, насколько все затянется. А бизнес в недвижимости невозможно развивать без кредитов.
В такой ситуации помогала концентрация и вера в успех, какими бы общими ни казались эти фразы. Мне сильно помогла команда. Были периоды, когда сотрудникам несколько месяцев не платили зарплату, но никто не уволился. Люди верили, что мы все равно найдем выход. И я своим примером старался вселять в них эту уверенность, надежду. Иногда приходилось демонстрировать и неоправданный оптимизм. Конечно, была важна поддержка семьи, близких. Стал вести более активный образ жизни, почти каждый день по два часа играл в теннис, выбивая из себя всякую «дурь». В сложные времена важно не расклеиться, приходить на работу заряженным энергией.
Есть много примеров того, как, попав в сложное положение, люди замыкаются. Я считаю, что надо действовать иначе: нельзя прятаться, не нужно бояться говорить о проблемах. Ведь если что-то случилось, мы опустились до какого-то уровня, признали это, то потом любая перемена будет только в плюс. И доверия к тебе больше, если ты признаешь проблему и говоришь о том, что делаешь для ее решения.
Как вы боретесь со своими страхами?
Л. П.: О страхе стать банкротом только что рассказал. Я все равно верил, что все получится. Что-то обязательно произойдет, что позволит найти выход. Что-то придумаем. Но практически три года, до перезагрузки компании, просыпался с одной и той же головной болью. За это время провели переговоры примерно с 25 компаниями. Но о ночных кошмарах я не буду сейчас рассказывать (улыбается).
А. К.: (Смеется). У меня в начале нашей встречи дрожал голос, но это не от страха, а потому что я с утра выпил уже четыре чашки кофе. После того как я пережил такие серьезные минимумы в своей жизни, мне уже бояться особо нечего. К тому же возле дома у меня есть участок в 30 соток. Там сейчас растет трава, но если будет надо, посажу картошку.
Реальный же и постоянный страх один: когда после небольшого перерыва подхожу к холсту, боюсь, что у меня уже ничего не получится. Примерно месяц уходит на то, чтобы он исчез.
Насколько важно в Украине бизнесмену заниматься политикой?
Л. П.: Я долго думал над этим. К сожалению, судьба многих проектов той же Конфедерации строителей зависит от политиков. Их инициатива, разработка лежит на нас как на профессионалах отрасли, но реализация без влияния невозможна. Политическая поддержка добавляет много к влиянию. Я настолько разочарован многими нашими руководителями, их мыслями, поступками, что равнодушно не могу смотреть на это. Ментально они в значительной мере продолжают находиться в советских временах, не понимают современных тенденций, методов работы. Поэтому и приходится самому отчасти заниматься политикой.
Анатолий, вы высоко оцениваете роль, которую в формировании художественной элиты играют квалифицированные коллекционеры. Поясните, почему.
А. К.: Я сказал бы, что роль эта основная. У нас в стране большие проблемы с искусствоведением. Это серьезная наука. В тоталитарные времена специалистов готовили на классическом искусстве, передвижниках и социалистическом реализме. Фактически весь XX век упущен. Только недавно на русский язык переведены серьезные научные работы по современному искусству. В таких условиях квалифицированным специалистам просто неоткуда было взяться. Те же искусствоведы, которые у нас есть, являются людьми финансово чувствительными и часто пишут статьи под заказ. Но это не аналитика.
Искусство должно оцениваться. Роль таких оценщиков сейчас принадлежит коллекционерам. Их можно разделить на два вида. Первых я называю собирателями картин. Они приобретают произведения, пользуясь консультациями специалистов или тех, кто выдает себя за таковых. Настоящие же коллекционеры имеют многолетний опыт общения с художниками, хорошо знают историю искусства. Своими покупками они формируют на фоне старых лучших художников рейтинг современных. И, на мой взгляд, их оценки, конечно, не абсолютны, но сейчас наиболее объективны.
Анатолий, на ваш взгляд, чему бизнес может научиться у художников?
А. К.: Я думаю, что бизнес – такое же творчество, хотя и со своими оттенками. Вариативность мышления, поиск нового – все совпадает. Но бизнес – это изнурительная работа, а искусство – параллельная жизнь, окунувшись в которую ты можешь перейти в другое состояние, увидеть мир иными глазами. Таким образом, может происходить пополнение духовных сил. На протяжении всего нашего разговора я внимательно слушал Льва и радовался тому, каким же замечательным делом на этом фоне я занимаюсь. Мне хочется, чтобы и деловые люди получали больше такой радости.
Лев, а художники – у бизнеса?
Л. П.: (Улыбается). Художникам везет – они занимаются хобби, получая за это еще и деньги, а нам приходится вкладывать в хобби деньги, приобретая новые проблемы. Художнику для достижения успеха, на мой взгляд, нужны талант и системность. В одном человеке эти качества редко бывают одинаково сильными, поэтому талантливому художнику желательно иметь рядом с собой прагматичного промоутера. Ведь даже Анатолию при всем его таланте в свое время повезло, что его заметили в Германии.
Есть полушутливая фраза: успех – непростительный грех по отношению к друзьям. Вы сталкивались с примерами, ее подтверждающими?
Л. П.: Безусловно. Но я лучше скажу о себе. Иногда испытываю зависть к чужому успеху, но это чувство из тех, что называются белыми, так как оно вдохновляет меня самого на лучшую работу.
А. К.: Я завистью со стороны окружающих не заморачиваюсь. Безусловно, среда у нас очень конкурентная. Лев уже сказал о белой и черной зависти. И то, какой цвет для себя кто выбирает, – дело его личного вкуса.
Читайте также:
Как Лев Парцхаладзе выбрался из глубокой долговой пропасти, – эссе по итогам ПЕРЕЗАГРУЗКИ
Как Анатолий Криволап стал одним из самых высокооплачиваемых украинских художников