Можно сколь угодно долго спорить о том, что такое идеальный дижестив. Безусловно лишь одно: последний глоток должен принести окончательное и бесповоротное удовлетворение. Сладкие крепленые вина в роли этого последнего глотка сегодня выступают не так уж и часто. Хотя, несомненно, заслуживают большего. 

Встретившись с сомелье магазина Good Wine Виктором Олейниковым, мы обсудили три варианта напитка, концентрированный вкус которого не затерялся бы на фоне предшествующих застольных впечатлений. Это мадера Henriques & Henriques, малага Jorge Ordonez & Co. и марсала Marco De Bartoli (все три – белые). «Каждый из этих брендов по отдельности успешен, и считается своего рода иконой престижа и качества у себя в регионе, – комментирует подборку Виктор. – Но в целом категория напитков, определяемая как «сладкие крепленые», находится сегодня в некотором кризисе». 

Действительно, престиж той же марсалы в течение последних десятилетий пребывал не на самом высоком уровне. Сицилийское крепленое, которым адмирал Нельсон отмечал победу в Трафальгарской битве, – напиток, по его словам, «достойный трапезы любого самого привередливого лорда» – к середине XX в. снискал репутацию «кухонного вина». Сейчас в домашнем хозяйстве обычной итальянки марсала – простой алкогольный ингредиент для приготовления соусов и прочей гастрономии.  

Потребление тонкой и дорогой марсалы совсем вышло бы из моды, если бы не усилия таких энтузиастов, как Марко де Бартоли. В конце 1970-х, когда на Сицилии марсалу вовсю производили из популярной и не слишком изысканной катарраты, он начал честолюбивые эксперименты с грилло и инзолло – благородными белыми сортами. 

В 1980-м Бартоли сделал свое первое Vecchio Samperi Ventennale – вино, по сей день считающееся знаковым не только для Marco De Bartoli, но и для всего региона. Выдержанное по технологии «in perpetuum» (сицилийский аналог испанской системы «солера») – это не марсала согласно строгому определению местного винного законодательства. Надписи «Marsala DOC» на бутылке Samperi Ventennale вы не увидите. Дело в том, что относительно высокое содержание алкоголя достигнуто в данном случае не за счет крепления, а вследствие испарения части вина в ходе манипуляций с бочками, происходящих при выдержке все тем же методом «солера». Тем не менее напиток набирает характерные 17-18% спирта. Да и остальные, прямо скажем, более важные свойства марсалы проявлены им в исключительной чистоте: окисленный до бронзы цвет; карамель, орехи, сушеные травы, сконцентрированные в ярком насыщенном аромате. «При этом в нем нет изюма, запаренного повидла и других характерных нот, предупреждающих о сильной сладости во вкусе», – комментирует бокал Vecchio Samperi Ventennale Виктор Олейников. 

По сути это полусухой элегантный вариант марсалы, который можно рекомендовать тем, кто хочет балансировать на границе откровенной сладости. Сортовая мадера 15 Year Old Verdelho Henriques & Henriques предлагает в этом смысле более решительное вторжение. H&H – старинный и очень уважаемый производитель португальского острова Мадейра, официально основанный в 1850 г. и поставлявший крупные партии мадеры еще в царскую Россию. Он и сегодня остается ведущим производителем острова. И сладость, разумеется, не главное в его вине. 

«Самая интересная мадера та, которая постарше и сделана из древних сортов винограда: буаль, серсиаль, вердельо и мальвазия, – говорит Виктор Олейников. – По сравнению с предыдущим напитком этот 15-летний Verdelho покажется более пышным, сладким, маслянистым». 

Мускатная Malaga Victoria №2 будет еще более сладкой – сахара в ней 251 г/л. В отличие от двух предыдущих образцов в ней отсутствуют интонации окисленности. Тот, кто выберет богатое сочное вино Jorge Ordonez & Co. с тонами меда, засахаренных фруктов, апельсинового джема и проч., может окончательно закрыть для себя тему винных впечатлений. Ненадолго, конечно… на один вечер.

Vecchio Samperi Ventennale
Производитель: 
Marco De Bartoli.
Виноград: 100% грилло.
Регион: Сицилия, Марсала DOC.
Алкоголь: 17,5%.
Сахар: 15 г/л.
Объем: 0,5 л.
Стоимость: 542 грн.

15 Year Old Verdelho
Производитель: 
Henriques & Henriques.
Виноград: 100% вердельо.
Регион: Мадейра. 
Алкоголь: 20%.
Сахар: 77 г/л.
Объем: 0,5 л.
Стоимость: 379 грн.

В конце мая в Лондоне прошла дизайнерская выставка Clerkenwell Design Week (CDW), которая на мировой карте подобных мероприятий занимает особое место. По сравнению с такими гигантами, как Миланский мебельный салон, парижский Maison et Objet и даже лондонский 100% Design (правда, в последнее время он порядком сбавил обороты), она довольно скромная, однако по своей концепции и духу является новаторской. CDW – мероприятие нового поколения сразу по двум причинам. Во-первых, Clerkenwell Design Week объединяет в себе и предметный дизайн, и архитектуру с урбанизмом, это в общем пытаются так или иначе воплотить все крупные дизайнерские выставки, однако у лондонцев синергия двух жанров получается лучше всех. Во-вторых, предлагает не только новинки (сейчас ими никого не удивишь), но и специфический опыт, связанный с дизайном, в том числе и чувственный. Эти идеи оказались весьма плодотворными: в 2014 г. дизайнерская выставка отметила свое пятилетие разнообразными очень интересными коллаборациями и появлением в составе участников мировых мебельных знаменитостей. Так, в этом году впервые на ней появились бренды итальянской группы Poltrona Frau, такие как Alias, Cappellini, Cassina и Poltrona Frau.

На своем месте

Четыре главных павильона выставки – Design Factory, Detail, Platform и Addition (последний появился только в этом году) – расположились в старинном районе Лондона – Клеркенвелле, история и архитектура которого накладывают сильный смысловой отпечаток на мероприятие. По крайней мере, с XII века Клеркенвелл существовал у стен Лондонского Сити и был застроен монастырями и церквями, а название района означает «колодец клириков» (в честь реального колодца, воде из которого приписывали целительные свойства). После клириков Клеркенвелл заняли ремесленники, мебельщики, часовщики, пивовары и ювелиры, а также торговцы, издатели и радикалы всех мастей. В свое время здесь жил Оливер Кромвель, на рубеже XIX-XX веков – российские социал-демократы Владимир Ленин и Вера Засулич, газета «Искра» некогда печаталась в здешних типографиях. До сих пор слава издательского района не покинула Клеркенвелл, поскольку тут находятся редакции таких крупных изданий, как The Guardian и The Observer. Кроме того, закрепились и мебельщики с множеством галерей, а также фотографы и дизайнеры. 

Вот в таких напитанных многослойными историческими аллюзиями декорациях и происходит CDW, которая как подыгрывает уже имеющимся традициям и смыслам, так и проводит новые, современные архитектурные эксперименты, обогащающие лондонский пейзаж. Так, павильон Design Factory, где были представлены британские и зарубежные мебельные бренды, расположился в одной из достопримечательностей района, здании викторианской эпохи, принадлежавшем торговой компании George Farmiloe & Sons. Атриум этого помещения, построенного как эдакий индустриальный вариант итальянского палаццо, стал ареной для масштабной инсталляции – тоже в технологичном духе. Ее создали итальянская Foscarini, занимающаяся осветительными системами, и автопроизводитель Jaguar, титульный спонсор выставки. Спускающийся с крыши здания прямо на автомобиль каскад из световых трубок очень эффектен, а в его конструкции сплелись новшества и традиции – вручную выдутое стекло с LED-светильниками. 

Другие урбанистические объекты выставки обыгрывают ремесленное прошлое района. Так, на площади Сент-Джон лондонское архитектурное бюро Studio Weave спроектировало павильон под названием Smith (с англ. – «кузнец») – размышление на тему городского строительства, оптимального подбора инструментов и материалов. Для павильона, недолговечного и непрочного жанра, архитекторы использовали панели из фиброцемента, отличающегося прочностью и в то же время гибкостью, поскольку он представляет собой композит из цемента, армирующих волокон и минеральных наполнителей. Этот материал был очень популярен на заре индустриализации, но к 1970-м он был запрещен из-за асбеста в его составе. Однако в последние десятилетия была найдена замена асбесту, поэтому фиброцемент снова взяли на вооружение в строительстве.

Другой урбанистический проект обыгрывает тему брусчатки, которой устилали средневековые города. Вместо нее лондонские архитекторы Russ Henshaw совместно с Turkish Ceramics предлагают использовать керамическую плитку, уложенную так, чтобы получались разнообразные оптические эффекты, чему и был посвящен проект Tile Mile.

Новые практики

Презентации новых коллекций и проектов на CDW были неразрывно связаны с разнообразными околодизайнерскими и не очень мероприятиями, которые организаторы выставки называют «практиками», и не зря. В их программу входили уже привычные лекции и дискуссии с профессионалами, мастер-классы, например, по сборке мебели и изготовлению бижутерии, а также тестирование продуктов и услуг, которые участники выставки постарались сделать максимально интересными для посетителей. Для людей дизайн-индустрии, несомненно, самым привлекательным стал проект фабрики Vitra к 15-летию культового стула Tom Vac авторства Рона Арада. По этому случаю Vitra пригласила порядка 20 архитекторов и дизайнеров, каждый из которых создал свою версию стула. Позже в Лондоне состоялась выставка этих версий с кульминационным выступлением самого Рона Арада. 

Но это профессионалы, а для привлечения широкой публики главным инструментом стали конкурсы: к примеру, производитель офисной мебели Bene просил нарисовать идеальное пространство, необходимое для работы, Boss Design устроил соревнование по настольному теннису. А галерея, которая так и называется – The Gallery, – пригласила всех желающих изготовить свою модель на 3D-принтере и обеспечила подарочный сертификат победителю. Но лучше всех отметилась та же Vitra, устроившая к пятилетию выставки своеобразную игру в прятки под названием Find The Five («Найди пятерку»). На территории павильонов и вокруг представители фабрики замаскировали пять классических стульев Wire, спроектированных Чарльзом и Рэй Имз, и тот, кто смог опознать все пять, участвовал в розыгрыше одного из этих стульев. 

Кроме того, дизайнерские компании отлично опробовали «на вкус» сотрудничество с представителями смежных сфер, в частности, искусства: на стендах были организованы выставки современной скульптуры (например, парижанки Эммануэль Пикар в Interstuhl), танцы под руководством современных хореографов, показы кино, а также перформансы художников-муралистов. Эти высокие жанры, к которым обратились мебельщики, вовсе не отменяют того, что дизайн – весело. Вдобавок к дизайн-пространствам было организовано около 30 ресторанчиков с разнообразными дегустациями, на выставке была установлена новинка – беспроводное зарядное устройство Aircharge, которое каждый мог протестировать. Помимо этого, олимпийская чемпионка и основательница Scandinavian Fitness Линда Хеденстром давала уроки фитнеса, а на стенде производителя офисных звукоизолирующих панелей Screen Solutions можно было «погонять» на симуляторе автогонок. 

Такое смешение индустрий, высоких и низких жанров, народных увеселений и научных дискуссий пока видится довольно странным. Однако в этом и заключается очарование Туманного Альбиона, где рождаются самые эксцентричные идеи. В этом смысле путь Clerkenwell Design Week схож с Лондонской неделей моды, десятилетие назад поражавшей модную общественность немыслимыми коллекциями Вивьен Вествуд. Однако именно благодаря этому Лондон стал одной из мировых столиц моды, и, похоже, тем же путем и широкими шагами он продвигается в дизайн-индустрии. Если Клеркенвелл удержит ритм, то скоро Великобритания вернет себе лавры дизайнерской столицы мира.

Новая роль смартфона

Онлайн-ритейлер Amazon представил собственный смартфон Fire Phone. С помощью этого устройства компания рассчитывает расширить рынок мобильных продаж, поэтому готова продавать его ниже себестоимости.

Исследователи давно говорят, что мобильные электронные магазины будут продавать больше, если решат проблему, снижающую активность пользователей и мешающую им совершать спонтанные покупки. Речь идет о качестве визуализации и презентации товара на относительно небольшом экране. Так, по данным Juniper Research, 37% американских пользователей отказывались от покупки товаров со смартфона на этапе их просмотра и изучения деталей. Amazon уже пыталась решить эту проблему с помощью планшета Kindle Fire, но коммерческий результат оказался скромным. Проект же смартфона считается более перспективным, поскольку эти устройства уже практически сроднились с потенциальными покупателями и используются ими для решения многих задач.

Основной особенностью Fire Phone является то, что он позволяет рассматривать товар на экране с разных сторон. Для этого смартфон оснащен четырьмя фронтальными камерами, которые непрерывно анализируют положение глаз человека, меняя соответствующим образом картинку на экране. Понятно, что для работы системы на сайте Amazon должны быть созданы виртуальные 3D-шоу-румы.

А главная функция устройства называется Firefly. Она позволяет распознать с помощью камеры любой предмет и заказать его на Amazon. А также дает возможность распознавать музыку, кинофильмы и телепередачи, сразу переходя в магазин контента для покупки. 

В США стоимость Fire Phone начинается со $199 (версия с 32 Гб памяти) с двухлетним контрактом AT&T. Отвязанный от оператора такой смартфон можно купить за $649.

Расширение возможностей

Google ежегодно проводит конференцию для разработчиков, где знакомит их с возможностями своих новых разработок и учит, как на этом зарабатывать. 

Конференция подтвердила тенденцию расширения перечня умных устройств. Теперь Android оснащается самая разная электроника: от плеера, телевизора и фотоаппарата до спортинвентаря, часов и автомобилей. А смартфоны и планшеты постепенно претендуют на то, чтобы стать универсальными помощниками для управления всем этим многообразием устройств.
Google опять продемонстрировал образец своего модульного смартфона Ara, тем самым подтвердив интерес к данному проекту. Суть идеи в том, что пользователь может покупать не готовое изделие, а некую основу-шасси и набор элементов, из которых формировать нужное ему устройство. 

Для того чтобы расширить рынок смартфонов, Google заявил о старте проекта по выпуску недорогих моделей под новым брендом Android One. Для участия в программе производитель смартфонов обязуется не устанавливать цену устройства выше $100, и за это он получит ОС Android с поддержкой.

Ставка на «европейскость»

После того как Nokia продала свой бизнес мобильных телефонов американцам из Microsoft, в Европе не осталось ни одного производителя подобных устройств. Опустевшую нишу сейчас стремится заполнить собой французская Wiko. Ее основал в 2011 г. Лоран Дахан. Головной офис, подразделения дизайна и маркетинга находятся в Марселе. Но производство расположено в Китае, а китайская технологическая компания Tinno Mobile является совладельцем Wiko.

Бренду уже принадлежит 8?% французского рынка, он также обрел популярность в Португалии и Италии. В прошлом году рост продаж в Европе составил трехзначное число. Осенью продажи начнутся в Великобритании, затем в Кот-д’Ивуаре, Сенегале, во Вьетнаме, Таиланде, на Ближнем Востоке.

Производимые Wiko смартфоны отличаются не только низкой ценой, они интересны и в техническом плане. Так, по цене €200 вскоре должны начаться продажи модели Wax, построенной на основе новейшей аппаратной платформы Tegra 4i. Это однокристальная система, объединяющая четырехъядерный центральный процессор на ядре ARM R4 Cortex-A9 с частотой 1,7 ГГц, одно энергосберегающее ядро, 60 графических ядер NVIDIA и LTE-модем. Работает смартфон под управлением ОС Android 4.3.

За века своего существования европейское мебельное ремесло и декоративное искусство накопили множество стилей – мы условно называем их королевскими, по имени монарха, правившего в ту или иную эпоху в той или иной стране. Поэтому в современной терминологии, помимо канонических обозначений вроде барокко или рококо, утвердились параллельные названия мебельных и интерьерных стилей – от мрачноватой английской готики эпохи Тюдоров до барокко и рокайля многочисленных французских Людовиков. Самым популярным стилем у нынешних поклонников мебельной классики является высокое барокко эпохи Людовика XIV, короля-солнца, победившего Испанию и Нидерланды, ставшего самым могущественным монархом XVII в., чей двор диктовал моду всей Европе. Барокко Людовика с его витиеватой резьбой и маркетри, богатством материалов и яркими обивками и сейчас можно узнать во многих современных резиденциях. Для этого работает отдельный, довольно обширный сегмент итальянских мебельных фабрик, изготавливающих реплики барочных объектов. Однако, как показали недавние «экскурсии» в некоторые загородные поместья неподалеку от Киева, с барокко нужно быть очень осторожным, чтобы не впасть в китч и безвкусицу. Тем более что дизайнеры мебели предлагают поклонникам классики широкий выбор вариаций на эту тему – гораздо менее пафосных, однако обогащенных дополнительной игрой смыслов и эмоций.

Особенности методологии

Ключевым приемом, применяемым нынешними предметниками к классике, является эклектика. Современные дизайнеры уверяют: не бойтесь смешивать эпохи и стили, фактуры и материалы, это дает отличный результат. Прекрасный пример такого эклектичного пространства в этом году представило голландское бюро Moooi, которое на апрельском мебельном салоне в Милане (Salone Internazionale Del Mobile 2014) свою новую коллекцию мебели выставило не в выставочных павильонах, а в отдельном пространстве на Виа Савона. Его стоит рассмотреть подробнее: само помещение – эдакий индустриальный лофт с кирпичной кладкой – голландцы превратили в помесь дворца и дачи. Они занавесили отдельные участки помещения гигантскими (до 4,5 м высотой) фотообоями, выполненными из снимков фотографа Массимо Листри, специализирующемся на особой интерьерной фотографии резиденций, дворцов (например, в Ватикане) и знаменитых вилл. Эти фото дворцовых интерьеров создали стилевой и временной контраст с кирпичными стенами галереи, и в этом образовавшемся пространстве была расположена мебель – и тоже с большим разбросом по стилям. Надо сказать, что и в самой коллекции мебели Moooi есть отсылки к королевским стилям – это серия Тюдор от дуэта дизайнеров Юста ван Блейсвийка и Кики ван Эйк. Вдохновившись тюдоровским стилем, они спроектировали три объекта – буфет, комод и шкаф, в которых нашлось место и добротным тюдоровским рамам с характерными ножками и перекладинами, и текстилю той эпохи, так как вместо дерева для стенок и дверец мебели дизайнеры использовали особую плотную ткань опять-таки с характерным для Тюдоров растительным узором. 

Это увлечение стилями прошлого сооснователь Moooi дизайнер Марсель Вандерс объясняет так: «В мире, где доминирует все новое, мы хотели бы видеть наши работы в контексте вечности». Конечно, это чувство тоски по старине схоже с тем активным поиском корней, который проводят новые элиты, в том числе и с помощью барочных интерьеров своих домов. Однако, как показывают голландцы, старину нужно и важно сочетать с современными вещами, и тогда она приобретает контекст и движение, а интерьер – динамику.

Тем более не стоит отказываться от иронии и сочетать, казалось бы, несочетаемое – так делает большинство дизайнеров, обращающихся к королевским стилям. Тот же Марсель Вандерс лучшие свои работы создал, насмехаясь над традиционным дельфтским фарфором. Итальянцы из Seletti в новой коллекции Export Como заявили, что противоположности притягиваются, и в барочные рамы с витыми ножками из массива дерева вставили деревянные ящики, в которых обычно перевозят грузы. В итоге получились очень эклектичные и лишенные всякого пафоса шкафы, тумбочки, консоли и комоды. С фактурами и поверхностями поиграла и Cerruti Baleri, выпустившая еще в 2012 г. коллекцию мягкой мебели с обивками, имитирующими три вида мрамора (включая каррарский), а также аметист и малахит. В нее входят пуфы Tatto, стулья Luigina, ширмы Wow и кресла с особенно ироничным названием Louis XV goes to Sparta («Людовик XV – спартанец»), где отсутствие драгоценного материала – это целенаправленный прием, а не свидетельство того, что вас обманули и подделали пластик под малахит.

Есть и концептуальные дизайнерские вещи, вдохновленные самой атмосферой давних эпох, но отнюдь не стилизованные – в их облике невозможно найти приметы прошлого. К примеру, бельгиец Жан-Франсуа д’Ор спроектировал для голландской Reflet+ коллекцию зеркал под названием Elisabeth. Они вдохновлены меланхоличностью елизаветинской эпохи в Англии начала XVII в. И глядя на эти расширяющиеся книзу зеркала в рост человека, видишь прежде всего меланхолию, а не барельефы и массивную резьбу тюдоровского стиля, процветавшего во времена Елизаветы I.

Богатый жанр

На самом деле возможности переосмысления классических объектов практически бесконечны, если за это берутся воодушевленные и креативные люди. Дизайнеры-мебельщики работают, как джазовые музыканты, создающие из одного стандарта тысячи вариаций. Ярким примером тому является проект компании Kartell, которая в этом году празднует десятилетие своей культовой настольной лампы Bourgie. В 2004 г. ее спроектировал итальянец Ферруччо Лавиани, взяв за основу свою домашнюю антикварную лампу эпохи барокко с абажуром и разлапистой ножкой с волютами, а Kartell выпустила ее в своем фирменном материале – поликарбонатном пластике. А в этом году фабрика пригласила 14 дизайнеров, чтобы они придумали свои версии на данную тему, и результат сотрудничества показывает на крупных мебельных выставках с итоговым благотворительным аукционом, который пройдет в конце года. 

Конечно же, каждый из дизайнеров привнес свой стиль и видение в Bourgie, и в итоге получилось 14 новых объектов с новыми смыслами и обертонами. Так, Филипп Старк подчеркнул саму барочность лампы, обернув вокруг ножки множество ярких бижутерных украшений. Голландская группа Front также сыронизировала, деформировав ножку так, будто лампа тянется к человеку, подобно любопытному зверьку. Людовика и Роберто Паломба изготовили лампу-набросок, сделав лишь каркас из черного металла, а Пьеро Лиссони поменял пластиковый абажур на бумажный, вдохновившись историей о режиссере Федерико Феллини, заказавшему своему декоратору изготовить для фильма город из бумаги. Японское бюро Nendo добавили к Bourgie пару, еще одну лампу, будто стоящую вверх тормашками, а Патриция Уркиола из настольной лампы сделала люстру, украсив узнаваемыми волютами ее раму. Сам Ферруччо Лавиани активно одобряет проект, сравнивая работу своих коллег с музыкальными ремиксами: «Я всегда поддерживал и продвигал концепцию ремикса, объясняя, что если я проектирую уже существующие вещи, то они становятся уже чем-то другим благодаря моему взгляду на мир и новой интерпретации. На песни Бьорк, Мадонны или U2 и Daft Punk создаются ремиксы, часто диаметрально противоположные и гораздо лучше оригинала. Я хотел бы, чтобы проект Kartell рассматривался не только как дань уважения этой фабрике, но и как манифест дизайнерского мира, ключевым посланием которого является то, что идеи, культура и различия других людей могут сделать вашу работу интереснее и современнее».

Выражение Аристотеля о том, что природа не терпит пустоты, содержит мудрости не меньше, чем какой-нибудь буддийский коан. Вместе с тем небрежное размышление над ним может привести к нелепостям. К примеру, средневековые ученые и в самом деле полагали, что именно страх заставляет воду подниматься в насосных камерах (о разности давлений на тот момент им было еще не известно). А некоторые современные градостроители по-прежнему считают своим долгом заполнение общественного пространства «творческим продуктом», не говоря уже о деятелях рекламного рынка и вездесущих автолюбителях (но здесь может идти речь об элементарном цинизме, а это тема для несколько иного разговора).

Какова бы ни была причина нынешнего состояния городского пространства в столице и крупных городах Украины – будь то цинизм или неправильное понимание сути градостроительства – город визуализирует отношения между людьми. Об этом доходчиво и аргументировано говорит в своих многочисленных публичных выступлениях один из самых харизматичных и прогрессивно мыслящих столичных архитекторов Виктор Зотов. Архитектура – это не просто такие «домики, колонны и красивые «штучки». Хороший архитектор и градостроитель в первую очередь думает о том, что находится между домами. 

Мы поговорили с Виктором о неразумных творческих и коммерческих страстях, способах их успокоения и пользе от этого. Рассуждения, надо сказать, вышли вполне релевантными не только для архитектурного применения. 

В разных своих выступлениях и интервью вы часто говорите о том, что как для архитектора для вас важнее не дома, а то, что находится между домами… 

Важны жизненные процессы. События сейчас важнее, чем красота, форма, композиция, стиль… Согласитесь, когда мы делаем комфортный дом, он же не сам по себе является целью. Цель – счастливая жизнь в этом доме. Архитектура – это про человека. Цитирую Фукидида: «Город – пространство между людьми». Суперактуальное на сегодняшний день определение! Соответствие городского пространства людскому портрету всегда неизбежно. Все, что находится вокруг нас, – наш портрет. Сейчас опять кризис, и слава богу. Есть повод думать больше, чем делать. 

Слава богу, что кризис, говорите?

Сейчас культивируется потребление, обогащение. А к примеру, в Северной Европе нет таких богатых людей, как у нас. И там люди счастливы. Они улыбаются незнакомцам. У них чистые парки, чистая вода, мало автомобилей, поскольку работает общественный транспорт. Там трепетное, бережное отношение к окружению. 

А как же мировые мыслители, которые уже на протяжении столетия обвиняют европейское и американское общество в консюмеризме? Фромм, введший в обиход термин «общество потребления», Маркузе с его концепцией одномерного человека, который способен только потреблять. Неужели сейчас Запад повернул в обратном направлении?

Везде есть проблемы. Но вот, например, мой коллега – известный архитектор Бьярке Ингельс, владелец фирмы с представительством в Нью-Йорке и еще нескольких странах – ездит, как и все его сотрудники, на велосипеде и кайфует от этого. Потому что это здоровье и уважение к другому на улице. Они думают про завтрашний день, не вредят ни природе, ни социуму. Вот от этого у меня мурашки идут по коже! А не от обогащения. Наше «газование», потребительское пережигание, «пережирание» и прочее «пере-» должно порицаться. И я считаю, что это про архитектуру. Есть такое слово «sustainability», которое тоже касается архитектуры. Оно плохо переводится на русский и украинский… 

Что-то про экологию, устойчивое, гармоничное, сбалансированное развитие…

С моей точки зрения, важнейший его смысл выражается принципом «не навредить». 

Тоже один грек сказал. 

Знаете, в жизни все придумано. Я вообще к «архитекторам-художникам» отношусь с подозрением. В архитектурном институте творчество считается важнейшим в профессии. На мой взгляд, архитектура – больше аналитический процесс. Нужно быть внимательным, уважительным. И сначала думать, а потом делать. «Как нам обустроить Майдан?». Там не строить надо, а убирать, оставляя свободное место. 

Вообще, мне кажется, все киевские площади страдают от недостатка свободного пространства. Взять Львовскую площадь, Льва Толстого… Вроде бы есть названия, а на площади это мало похоже. Крупные транспортные развязки с небольшим количеством свободного пространства, находящимся вблизи стен зданий… 

Если верить «Википедии», в Киеве 144 площади, из которых около 50 имеют названия. А из них признаками площади обладает лишь несколько. Что такое площадь? Это свободное пространство, способное быть наполненным важнейшими городскими событиями. Или давайте дадим романтическое определение. Это место, где ты можешь просто быть, не боясь, что тебя задавят как минимум, где ты чувствуешь себя комфортно. Место неспешного пребывания, в удовольствие… Так живут площади в Хельсинки, Мадриде, Копенгагене, Венеции. Так выглядит любая городская площадь в любом цивилизованном месте. Некоторым площадям тысяча лет, и они все еще пустые, то есть способны вмещать людей. А у нас на Майдане «пузыри», стенки, ступеньки, псевдо-Лядские ворота – столько дизайна, что горожанам там делать нечего. Людей же загнали под землю, везде МАФы, а проще – торговля, реклама, нуждающиеся в круглосуточном снабжении и создающие дополнительный дискомфорт. Так мы культивируем пожирательскую тенденцию вместо того, чтобы посидеть и птичек послушать. Или стихи чьи-то, музыку.

Надо признаться, тема свободных пространств и пустоты, о которой вы периодически высказываетесь, и побудила меня к этому интервью. В этом есть и дзен-буддизм, и аскеза, и много чего еще. 

Есть еще одно слово, тесно связанное для меня с «пустотой». Это «прозрачность». 

А есть люди, которым некомфортно, если у них шторы не задернуты. 

Да это все из советского прошлого – кабинетики, ячеечки! Любой хоть маленький начальник обязан был отвоевать себе помещение, чтобы закрыться. Это боязнь нового, боязнь быть понятным. Вообще, страх – главное наследие совка. Закрытость, безынициативность – его производные. Пустота дает возможность ее наполнить, проявить себя и быть ответственным. Но это же страшно!

Вас можно назвать архитектором-минималистом? 

Стремление к простоте и свободе естественно. Это не стилевые признаки. Это довольствование малым, сохранение пустоты для максимума возможностей. Наличие общественного пространства – признак цивилизованного общества. У нас в дорогих новостройках где-нибудь в центре ты можешь от своего подземного гаража, затаив дыхание, пробежать в квартиру, захлопнуть дверь и там выдохнуть. То есть у тебя полностью отсутствует дифференцированность пространств: «у двери», «у подъезда», «во дворе», «на улице» и т. д. Разные характеристики пространства сопровождаются и разной жизнью, событийностью. Но ведь ценность городской жизни состоит именно в этом многообразии жизненных проявлений.

Практик и культуртрегер

Виктор Зотов, украинский архитектор.

В 1986 г. окончил обучение на архитектурном факультете Харьковского строительного института. 
Работал в Мариуполе. Среди построек – мариупольский аэропорт, стадион «Ильичевец», три отделения банка, ресторан, многоквартирные и частные жилые дома, магазины, офисы, благоустройство центральной части города. Работы отмечены разными наградами.
В Киеве в 2004 г. основал архитектурное бюро Зотов и Ко. Среди киевских работ последних лет – центр «Музей художника Ивана Марчука», реконструкция Львовской площади в Киеве, ресторан Beef по ул. Рогнединской, жилой комплекс на ул. Полярной, офисно-отельный комплекс по ул. Попудренко, жилой комплекс «Воскресенка», а также жилой район в Полтаве, конкурсные проекты: аэропорт в Риге, технополис «Неополис» под Вышгородом, комплекс «Мистецький Арсенал» в Киеве, центр города Фэз в Марокко, реконструкция площади в Лиепае, Латвия, Музей сказок в Оденсе, Дания, жилой квартал в Крайст, Новая Зеландия.

В последние годы известен также своей публичной культурной деятельностью. Вместе с командой коллег и единомышленников занимается проведением международного архитектурного фестиваля CANactions. Мероприятие проходит ежегодно в Киеве на протяжении семи лет. В качестве целей организаторы декларируют интеграцию украинской архитектуры в мировой контекст, повышение профессионального уровня местных архитекторов и расширение кругозора украинской общественности в целом.