Проблем у новоготичного костела авторства легендарного киевского зодчего Городецкого было много. Плотная застройка и постоянные строительные работы вокруг. Посягательство застройщиков на прилегающие к памятнику архитектуры территории. Транспортная нагрузка и, особенно, близость метро. В какой-то момент костел стал выглядеть инопланетянином на родной улице.
Впрочем, конфликт с окружающей средой был не единственным и не самым болезненным для костела. Он остается до сих пор одним из самых противоречивых объектов, подпадающих под реституции церковного имущества, которое, согласно закону, должно вернуться в собственность или пользование религиозных общин. Большинство подобных объектов в Киеве так или иначе перешли. По поводу некоторых — например Софийского Собора — принято решение оставить в статусе музея. А костел остается до сих пор в подвешенном состоянии на протяжении более десяти лет. Католическая община, которая претендует на помещение и должна его занять на законных основаниях, сейчас живет “в гостях” в Доме органной и камерной музыки. А о дальнейшей судьбе самого органного зала, который привязан к органу (причем именно в этому органу — которого больше нет), то после его гибели, она кажется не слишком блестящей.
Проблемы вокруг костела начались более десяти лет, когда начала набирать обороты программа реституции церковного имущества. Сам процесс реституции — почти ровесник эпохи независимости, первые указы о возвращении культовых сооружений подписывал еще президент Кравчук. Но массово бывшее церковное имущество начало возвращаться к владельцам уже при президенте Кучме.
Католики, конечно, среди других верующих, претендовали на свое. В частности, в Киеве — на два очень лакомых кусочка: костел святого Александра, известный в СССР как “старый планетарий” (там, действительно, был планетарий, и очень неплохой — его широкий купол был почти идеальным экраном для проекции звездного неба) и костел Святого Николая, известный как Дом органной и камерной музыки.
Костел Святого Александра католикам вернули. Это не было ни быстро, ни легко. Католическая община буквально штурмовала власть — подписывала петиции (тогда еще бумажные, а не электронные), стояла в пикетах, справляла службы прямо на лестнице, в любое время года, при любой погоде. “Мы просто вмерзали в эти ступеньки, — вспоминала одна знакомая католическая активистка. — Холод страшный, а мы стоим на коленях на том камне, стоим и понимаем, что не пойдем, пока не победим”.
Власть сдалась — костел был передан общине. А вскоре католики, окрыленные успехом, громко заявили о правах и на костел Святого Николая. Но здесь все оказалось еще сложнее: в то время в Киеве уже был другой — новый — планетарий. А вот нового органного зала не было. Поэтому католическая община была вынуждена идти “в гости” в Дом органной и камерной музыки. “Временно”, конечно — пока власть решит, куда ей отселить музыкантов.
Которые, конечно, не хотели никуда отселяться. Им нравился зал — и это понятно, ведь акустика замечательная. Им нравился орган — еще бы, этот орган был построен именно под этот зал. И, главное, именно под то место, на котором смонтирован. Просто в алтаре. Который, соответственно, превратился в сцену.
Пожалуй, нигде больше не было так наглядно продемонстрировано противоречие между культурой и культом.
Ведь с таким расположением органа было очень трудно смириться верующим. Во-первых, помещение храма, превращенное в концертный зал, теряло свою сакральную атмосферу. Во-вторых, священник на алтаре будто бы превращался в актера на сцене (а это для многих христиан — почти богохульство). Но орган переместить невозможно, это не рояль, который можно переносить с места на место. таким образом, с ним можно было только смириться.
А тем временем государственные и муниципальные органы не спешили решать проблему. Законными требованиями католиков возмущалась условная община, которая не хотела терять свой концертный зал. И само общество, напомню, которое совершенно безразлично относилось к тому, что в концертном зале течет крыша. Католики, в свою очередь, отказывались вкладывать средства в реконструкцию здания, которое им не принадлежит, и с которым власть динамит их год от года. И никакой даже намек на то, что в ближайшем будущем Дом камерной музыки куда-то переведут, а костел, в конце концов отдадут верующим, так и не прозвучал.
Сразу замечу, что совмещать костел и концертный зал совсем не так просто, как кажется экспертам хайпа, которые предлагают “как в Европе”, где в действующих церквях проводятся концерты. Не нужно даже “как в Европе”. Есть такое и в Украине. В Ялте, например, в том же костеле Святого Александра — после того, как он перестал быть планетарием и снова стал костелом, начали проводиться концерты. Но такое решение для разрешения конфликта католической общины и Дома органной и камерной музыки невозможно. Кроме не радужной истории отношений, есть объективные причины. Зал — это не только концерты время от времени (как предлагает костел). Это постоянные концерты, которые имеют разбежности с расписанием богослужений. А еще это постоянные репетиции нескольких коллективов и музыкантов, которые проводятся почти в течение всего рабочего дня. Поэтому благодушные предложения о “как в Европе” здесь, к сожалению, не сработают.
Единственным настоящим решением проблемы могло быть — и остается — отселение Дома органной и камерной музыки в отдельное помещение. После чего здание костела передается на баланс и под полную ответственность общины Святого Николая.
Об этом говорят уже на протяжении десяти лет. За это время выдана куча нормативных актов о том, что для БОКМ нужно построить новое здание, в которое можно вписать орган раздора из костела Святого Николая — он никогда не принадлежал религиозной общине и реституции, соответственно, не подлежит. Но нормативными документами до сих пор дело и ограничивалось. Как известно, нет не только готового (или даже полуготового) здания — нет даже отведенного под строительство места. В том строительном хаосе, который охватил Киев после провозглашения независимости, вы вряд ли найдете сколько-нибудь заметное количество зданий культурного назначения. Новых культовых сооружений — достаточно, особенно на окраинах. Культурных — хватит пальцев на одной руке. И то, скорее всего, не за деньги государства или города. К примеру, в помещение Кукольного театра вкладывалась еврейская община — чтобы освободить от театра синагогу Бродского.
Кстати, уже сейчас слышны возмущенные голоса комментаторов: а почему это католики не позаботились так же о Доме органной музыки? Церковь, мол, богатая — пусть выкупит. И эта позиция — заставить хозяина выкупить украденное — находит горячую поддержку в массах.
Судьба органа — уникального и, если послушать весь хор возмущенных голосов, позарез нужного городу, стране и Вселенной (это же наш Нотр-Дам!) — могла быть решена много раз при условии сотрудничества города и государства. В частности совсем недавно, когда Минкульт предложил, а КГГА отклонила идею построить зал в парке Нивки. Отцы города вдруг вспомнили, что рубить деревья в парках не годится …
Может, именно этот отказ и стала той последней каплей, которая переполнила чашу терпения ответственного работника Небесной Канцелярии. “Да гори оно огнем!”, — решил он …
Хуже всего, что даже гибель органа вряд ли устроит ситуацию. Даже если костел завтра отдадут католикам, а музыкантов временно переведут в другие учреждения. Хотя это, безусловно, было бы промежуточной победой закона и здравого смысла над импотентной государственной бюрократией. Стоит помнить, что орган не стал жертвой стихии — он сгорел из-за халатности, из-за отсутствия настоящего хозяина. Которым, к сожалению, была для него администрация БОКМа и Минкульт. Которые, кстати, теперь собирают пожертвования на восстановление — именно на счета того же БОКМа, чья бездеятельность и привела к трагедии. Но прежде, эта трагедия произошла из-за равнодушия общества, которому понадобился пожар и жертвоприношение органа, чтобы заметить, что что-то идет не так.
К чести общины, в ней есть люди, которые пытаются помочь ликвидировать последствия катастрофы. Но одними деньгами проблема не будет решена в корне. Фактически, это деньги “на венок” органу — его трагическая гибель всколыхнула в душе то, что большинство из нас не чувствовали в течение десятилетий, когда орган еще можно было спасти. Лучшим “венком” на могилу органа было бы решение проблемы несовместимости концертного зала с церковью. Лучшим памятником был бы новый органный зал.
