Любитель простых формул

Во всех своих фильмах Отар Иоселиани верен самому себе. А зрители любят его за то, что выходят из кинотеатра со светлой грустью на лице.

Отар Иоселиани, являясь одним из самых самобытных и ярких кинорежиссеров современности, к сожалению, мало известен широкой публике. Эту ошибку в Киеве решили исправить оригинальным способом. Признанный в мире кинорежиссер, работы которого отмечены престижными международными наградами, прилетел в Украину на открытие кинозала в сети «Мегаплекс», названного его именем, и презентовал ретроспективу собственных картин. В зале №1 нового кинотеатра на протяжении трех месяцев киевским зрителям будут показывать 20 лент Иоселиани. Это почти вся фильмография режиссера, включая самые ранние фильмы «Акварель», «Саповнела» и вгиковскую дипломную работу «Чугун». Само собой, будут показаны и все хиты мастера – «Листопад», «Жил певчий дрозд», «Пастораль», «Фавориты Луны», «Охота на бабочек». Антон Пугач, гендиректор компании «Мультиплекс-Холдинг», пригласивший мэтра в Киев: «По темпераменту общения Иоселиани – бунтующий человек, который не скупится на резкости, но при этом гораздо более сдержан, чем кажется. Он общительнее, чем Сакуров, и менее пафосен, чем Михалков. Если человек ему симпатичен, он неформально близок и открыт. Так, познакомившись с послом Грузии в Украине, тут же назвал его приятелем и ввел в нашу тусовку на все три дня презентации».

Математик-астроном по первому образованию, Иоселиани любит превращать сложные вещи в простые формулы: «Жизнь предоставляет нам богатый материал для размышлений, и это большая радость – суметь сжать его до формулы, чтобы каждый смог добраться до смысла». Позже одаренный ученик Александра Довженко эту привычку проявлял и в своих рисунках, выполненных в любимом жанре комической драмы. Например, так он изобразил две бутылки из-под кефира: в одной – вода, в другой – рыбка… И сразу понятно, что нет справедливости в этом мире, зато есть мудрость, часто с уклоном в философию, ностальгию и хулиганство. По крайней мере в фильмах и формулах Иоселиани. Надо признать, что в живом общении он привык называть вещи своими именами, за что западные СМИ называют его «идеологическим клошаром, насмешником и пофигистом». Пусть дальше он рассказывает о себе сам.

Режиссером я стал потому, что очень не любил ходить на службу. И еще мне не хотелось быть ответственным за чужие судьбы. Или вершить чужие жизни. Я узнал о ВГИКе, и мне повезло туда попасть. Я был прав, построив жизнь в соответствии с этим выбором, потому что меня окружают люди, не сделавшие в этом смысле собственного выбора. Кого-то из них выбрали деньги, кого-то – символы высокого положения в обществе, кого-то – работа. И я не знаю, на кого из них грустнее смотреть: на того, кто понимает, что не сам выбрал, или на того, кто не понимает. Поэтому я почти всегда чувствую себя отделенным от большинства других людей, просто изолированным. Временами я даже рад этому. Хотя, в принципе, мы все заблудшие души. На любого человека можно с грустью посмотреть. И на меня тоже: все, на что я способен, – это снимать фильмы. Ничего другого не умею.

В Союзе я шел на хитрости, чтобы получить разрешение на съемки. Деньги для меня – это прежде всего свобода снимать свои фильмы. Я тогда написал, что фильм «Жил певчий дрозд» – картина о том, как не надо жить на свете. Помогло. Я снимал, как считал нужным. А потом фильм запретили с формулировкой: «В ваших фильмах нет никаких признаков существования советской власти. Ладно была бы антисоветчина, но у вас даже намека на социализм нет. Вы что, нас не замечаете?». Они понимали, что если такие ленты, как «Жил певчий дрозд», выпускать на широкий экран, это будет крайне дурной пример для подражания. А во Франции мне никто не мешает, потому что все ко мне уже привыкли. Продюсеры знают, что толку от меня не добьешься и денег на мне не заработаешь, но все равно дают средства, потому что во Франции искусство считается национальным достоянием. Я, конечно, не сравниваю себя с великими, но, например, книги Рабле никто не читает. Они просто есть, и этого достаточно. Примерно так же относятся и к моим фильмам: хорошо, что они есть, пусть себе лежат, вдруг кому-нибудь пригодятся. Меня это устраивает.

Безответственные люди мне всегда более интересны. Герои в моих фильмах всегда совершают безответственные поступки. Когда-то я снял картину «В понедельник утром». Надоело до смерти человеку жить так, как он живет. Поехал искать счастья, очень неплохо провел время… Один день, второй. Потом надо жить дальше. И плыть дальше. Смотреть другие страны, чтобы обнаружить милый сердцу укромный уголок. Искать других людей. Вот и мой герой поискал-поискал и вернулся домой. И вздохнул с облечением, потому что это хотя бы знакомо. А там, куда он поехал, увидел все то же самое, но чужое. И вот он дома. Опять на завод возвращаться, на работу? И жена, пока он странствовал, ему шарф связала, как Пенелопа. Он повязал шарф на шею, и отправился, как в песне:
Хватит, Ваня, водку пить,
Ступай на работу.
Будешь деньги приносить
Каждую субботу.

Сделать коммерческое кино – это значит сделать из дерьма конфетку. Любой голливудский фильм легко предсказуем, потому что сделан по классическим методам греческой мифологии, когда один герой побеждает все зло. Это не романтика, а безобразие, которое делается очень убедительно и захватывающе. Спрос на кровожадность и порнографию, царящие в современном кино, воспитан усилиями Голливуда. Чем более жестока и бесстыдна ситуация на экране, тем лучший урожай собирает поставщик этого барахла. Если кинематограф стал приложением к попкорну – хана нашему делу. В погоне за выгодой люди часто забывают о миссии, которая на них возложена. И только в авторском кино есть главная ценность – достоинство, сохраненное в наш век, стремящееся уничтожить индивидуальное и выдержавшее проверку временем. Достоинство состоит в том, что человек пытается своими индивидуальными усилиями выдержать проверку временем. Или ты снимаешь свое авторское кино, или макароны выпускаешь. По-другому не бывает.

Счастье – это простые радости жизни. Мы утратили способность жить спокойно: писать акварели, играть на фортепьяно, принимать гостей, вести дневники, устраивать пикники. Почему у нас не хватает на это времени? Чем все так заняты? Пушкин, Мусоргский, Маяковский тоже работали как безумные, но у них оставалось время на общение с людьми, развлечения, светскую жизнь, даже на пьянство. А наши годы сейчас стали утекать как песок сквозь пальцы. Но есть мечта, которая преследует всех и всегда. Мы думаем, что если вернемся в детство, там нам будет хорошо. Желание, растратив свою жизнь, вернуться в детство – это такая прекрасная правда о том, как мы все неправильно живем на этом свете. Каждый из нас хотел бы это сделать, но не получится. А мой герой в «Садах осени» вернулся в детство. Туда, где можно жить. А там, где он функционировал как чиновник, там жить было нельзя. Он понял, что жить по бизнес-плану – это добровольное рабство, и ушел со своего отвратительного поста министра с легкостью. Это фильм о возвращении в нормальную жизнь. И счастлив тот, кто живет так. Никем не руководя. Не отвечая за глобальные перемещения армий, как Джордж Буш или Путин. Не отвечая за переселение людей. Если все чиновники уйдут в бомжи или садовники, обществу хуже от этого не станет.