«Важно танцеватьмузыку, а не под музыку» – так очень давно определила Плисецкая свой творческий девиз, и «плисецкий стиль» пошел по миру.
Характер – это и есть судьба. Не смиряйтесь, до самого края не смиряйтесь. Даже тоталитарные режимы отступали, случалось, перед одержимостью, убежденностью, настырностью. Мои победы только на том и держались. Легким характером природа меня не наделила. Это я сама хорошо знаю. Мой брат Александр часто с искренним сочувствием говорил Родиону (мужу Родиону Щедрину. – Прим. ред.): «Тебе за Майю давно пора дать звание Героя Советского Союза».
Никому не подражай и превращай движение в музыку. Наверное, я танцевала «Лебединое озеро» несовершенно. Были спектакли удавшиеся, но были и с огрехами. Однако мои принципы, манера, кое-какие театральные новшества привились, утвердились. «Плисецкий стиль», могу сказать, пошел по миру. Со сцены, с экрана телевизора нет-нет, да и увижу свое преломленное отражение: поникшие кисти, лебединые локти, вскинутая голова, брошенный назад корпус, оптимальность фиксированных поз. Я радуюсь этому… И грущу.
Мой фирменный стиль: брюки и жакет. Или блуза удлиненного покроя, черная подводка и яркая помада. На протяжении многих десятилетий я оставалась верной парфюму «Бандит» Робера Пиге. Этот экзотический аромат с нотами древесины и кожи появился в 1944 г. Но переиздание «Бандита» утеряло уникальность оригинала, что для меня стало большой потерей, а заменить «старого» «Бандита» оказалось просто невозможно – пришлось отказаться от духов вообще.
Пьер Карден от природы элегантен, он и своих клиентов одевает элегантно. Поэтому я много лет одеваюсь только у него. Он фантастически чувствует стиль и не думает: «Вот я сейчас встану и буду элегантным». При этом сам может ходить в чем попало – в своих вещах, конечно, но пальто может быть с завернутым внутрь воротником, или пуговица на животе расстегнута, потому что он вечно спешит. У Пьера есть вкус и знания. Однажды он меня просто потряс. Мне нужен был костюм для фильма Эфроса «Вешние воды», но я не была уверена, что он знает, кто такой Тургенев. Не то чтобы я в нем сомневалась, но все-таки он итальянец, Данте, Петрарку, конечно, знает, а тут – русский писатель. Как только я ему сказала: «Пьер, мне нужен костюм для «Вешних вод» Тургенева», – он тут же отвечает: «Вешние воды – это 1840 г.». И сделал несколько костюмов – просто царские подарки. Денег с меня он не взял, зная, что я не могу заплатить: каждый костюм стоил как машина.
Балетом я не увлекаюсь. Это просто моя профессия, за которую я получаю зарплату. Не могу назвать себя большой балетоманкой. Очень люблю живопись, музыку, обожаю скульптуру. Талантливо сделанные скульптуры танцуют, вы не замечали? Однажды, помню, в Италии на крыше дома я увидела мраморную фигуру и неожиданно для себя самой воскликнула: «Ой, как она быстро повернулась!». Честное слово, я буквально видела это движение – вот что значит здорово сделано! Я вообще заметила, что в музеях дольше задерживаюсь у скульптур, чем у картин. Знаете, что я еще очень люблю? Цветы. Вот уж воистину – чудо природы! Каждый цветок – что-то особенное, неповторимое. А запах… Как пахнут лилии! Ни одни духи этого не передадут.
Люди делятся на плохих и хороших. На очень хороших и очень плохих. Только так. Такую философию я вынесла за прожитую жизнь. В Канаде или Люксембурге было бы хорошо родиться, но я родилась в Москве – в царстве Сталина. Затем жила при Хрущеве, Брежневе, Андропове, Черненко, Горбачеве, Ельцине… И второй раз родиться не выйдет, как ни старайся. Свое живи! Я и жила. Себе говорю – честно. Ни детей, ни старцев, ни меньших братьев наших – зверье – не обижала. Друзей не предавала. Долги возвращала. Добро помнила и помню. Никогда никому не завидовала. Своим делом жила – балетом. Другого ничего в жизни я делать толком и не умела. Мало только сделала, куда больше могла. Но и на том спасибо.