Companion Group провел первую публичную встречу-диалог из серии «Перезагрузка 2009». Спикерами были Евгений Черняк, председатель совета директоров ЛВЗ «Хортиця», и Влад Троицкий, режиссер театра «ДАХ».
В конце прошлого года, когда мировая финансовая система оказалась в предынфарктном состоянии, много говорилось о том, что наступивший кризис является глобальным и системным, что после выхода из него мировая экономическая система окажется кардинально иной и что должны измениться какие-то базовые вещи.
Прошло уже почти полгода, но честные экономисты с мировыми именами признают: на самом деле даже они не понимают, что происходит, и чем и когда это все закончится. 
Первую сферу Талеб назвал «Медиокристаном». К ней относятся, например, рост, вес, потребление калорий на душу населения, доход ресторатора, аварийность на дорогах. Вторая – «Экстримистан»: размеры личных состояний, уровень популярности артистов, тиражи бестселлеров, результативность работы ведущих ученых, размеры корпораций, выигрыши и потери на финансовых рынках. Главная особенность всех этих показателей заключается в том, что они экстремально волатильны. Именно в «Экстримистане» живут «черные лебеди» – непредсказуемые события, последствия которых определяют и развитие науки, и популярность музыкальных пластинок, и ход истории. «Ошибочность разнообразных аналитических отчетов и научных прогнозов в целом настолько велика, что, когда я перечитываю их задним числом, мне хочется ущипнуть себя, чтобы убедиться в том, что я не сплю», – пишет Талеб.
Насколько нынешние финансово-экономические сложности были ожидаемы вами? Что вам подсказывало возможность такого развития событий, и смогли ли вы заблаговременно что-то предпринять?
Влад Троицкий: Сказать, что предчувствовал и знал, было бы самоуверенно. Хотя, анализируя то, что я делал до наступления кризиса, понимаю, что все было правильным. Правда, то, чем я занимаюсь, не напрямую связано с экономической ситуацией. Тем не менее, когда кризис начал приближаться, я стал больше размышлять о том, что парадигма, свойственная современной западной цивилизации, в которой мы собственно и пытались жить, гласящая, что успех определяется уровнем денег, как раз и предполагает возникновение «пузырей», развитие симулятивного бизнеса, порождение различных финансовых инструментов, которые не обеспечены реальным трудом людей.
Выход многим видится в том, чтобы накидать побольше денег в эту топку, и тогда все нормализуется. Но механизм всеобщего животного потребления съест эти деньги очень быстро. А что дальше?
Христос, Ван Гог, Будда в этой системе ценностей – принципиально неуспешные люди, маргиналы. И мне лично такая система не нравится. Ведь при ней и в области искусства появляются «надутые» фигуры.
Мой восьмилетний сын как-то спросил: «Папа, зачем ты занимаешься театром, если это занятие не приносит тебе денег?». Я ответил, что мне это интересно и чувствую, что нужен людям в таком своем качестве. Однако он продолжал: «Но ты же станешь банкротом?!».
Ребенок пока не понимает, что банкротство и факт наличия или отсутствия денег – не всегда связанные понятия. Человек с деньгами может быть душевным банкротом, внутри которого абсолютная пустота.
Рост денег для многих является эквивалентом их нужности. Для меня успешность человека состоит в том, насколько он необходим окружающим как персона, со всем своим потенциалом и умениями.
Недавно я прочитал в книге одного нобелевского лауреата примерно такие слова: «Некто, находящийся сверху, дал, подарил тебе какой-то талант. А ты его начинаешь продавать. И тут наступает конфликт, потому что подаренное нужно не продавать, а дарить». Мне кажется, что должна начаться эпоха альтруизма, когда люди будут больше дарить, не ожидая, что им обязательно воздастся.
У меня есть много бизнесов, в которых я исполняю различные роли. В тех из них, где занимался операционным менеджментом, я приблизительно представлял, когда начнется кризис, а где был пассивным инвестором – не предполагал ничего плохого. Более того, продолжал активно вкладывать уже после начала кризиса, поскольку был всерьез уверен, что неблагополучие закончится через несколько месяцев. Вот поэтому нужно покупать, когда все продают.
Лично я воспринимаю кризис как возможности. В тех бизнесах, где занимаюсь операционным менеджментом, я точно знаю, что надо делать. Но приостанавливаю бизнесы, в которых не обладаю достаточной компетенцией.
Я совершенно уверен, что после перезагрузки мы вернемся к ситуации, когда деньги будут востребованы точно так же, как и три года назад. Но тем, кто не поймет, что любовь к деньгам заканчивается плохо, будет крайне тяжело.
Хочу возразить Владу – я не согласен с отнесением, например, Христа к неудачникам, ведь его учение владеет умами существенной части мира, а церкви есть во всем мире.
В. Т.: Это так, но в момент его жизни все было иначе. Проповедуемые им идеи набрали силу только через сотни лет. Так и сейчас, любой человек, который говорит о ценностях, не связанных с деньгами, выглядит странным в глазах окружающих.
Христос не думал, что потом случится такая капитализация с землями, зданиями и т. п. Он думал о духовном. Я не хотел бы оценивать его компетенцию по капитализации. Иначе мы превращаем человека в машину по зарабатыванию денег. Зачем?
Е. Ч.: Потому что бизнес – это соревнование. В нем выигрывает тот, у кого на момент смерти будет больше денег.
В. Т.: Вы знаете, в этот момент мне будет все равно, сколько у меня денег. Зачем они тогда? Оставить детям? Но я очень сомневаюсь, что передача денег по наследству – хороший дар. За деньги нужно платить, и чем их больше, тем дороже ты платишь.
Какой должна быть мотивация – заработать денег или сделать мир вокруг себя чуть лучше?
Е. Ч.: Вы считаете, что это несовместимо?
В. Т.: На практике такое улучшение мира часто сводится к постройке дома сомнительных архитектурных качеств.
Е. Ч.: У нас с вами разные мировоззренческие установки, и это хорошо. Я считаю, что деньги – это форма энергии, и за них нужно бороться любыми способами, которые не выходят за рамки евангельских заповедей. Необходимо создавать системы по зарабатыванию денег. Ваш театр убыточен, потому что в обществе нет заказа на потребление вашего продукта. Вы опередили время. Вначале нужно было создать среду для обитания вашего театра.
В. Т.: Искусство всегда дотируемо. Система по продвижению и продаже существует, например, на Бродвее. Но там развлечение, а не искусство.
Безусловно, деньги – эквивалент труда. Но я против того, чтобы превращать их в некий культ, фетиш, говорить о капитализации, выводя за скобки то, каким способом она достигнута.
Е. Ч.: Если бизнесмен говорит о том, что любит деньги больше, чем людей, то он говорит, что после его жизни превратится в прах. Я знаю, что пришел на эту землю не только для того, чтобы зарабатывать деньги. У меня в неделю выделено два часа времени, когда я занимаюсь исключительно вопросами благотворительности. В моем понимании эта деятельность – не попытка очистить душу для новых грехов или желание откупиться. Мы построили систему, создали благотворительный фонд. Несмотря на кризис, бюджет фонда в текущем году составит 6 млн. грн. Но особенность его работы заключается в том, что каждый участник фонда должен лично доставлять эти средства для получателей. Не просто подписать платежку, а приехать, например, в детский дом и посмотреть, как работают стиральные машины, которые он подарил, взять на руки больного ребенка, поговорить с ним. Тогда он выйдет оттуда хоть немного, но другим человеком. Я четко понимаю, что после меня на земле должны остаться хорошие проекты.
В. Т.: Но это не противоречит тому, что я говорю о создании эпохи нового альтруизма…
Е. Ч.: Это не альтруизм, потому что вначале я потратил несколько десятков часов на работу в бизнесе, внутри которой руководствовался одними правилами и идеологиями. А в это время я становлюсь совершенно другим человеком.
Когда люди удовлетворят свои первичные потребности, они придут к вам на «ГогольFEST». Пока они голодны и не могут рассуждать в категориях фестиваля.
(Реплика из зала, которая помогла остановить дискуссию об успешности) Успешен тот, кто адекватен ситуации. И это внутреннее представление человека о том, адекватен он или нет. Если оно наступает, то все внешние точки зрения в отношении его успешности бесполезны.
Часто вы вынуждены принимать решения в условиях неопределенности, и нынешняя ситуация только усугубляет это. В состоянии какой личной неопределенности вы начинаете действовать?
В. Т.: Если тебе кажется, что ты на 100% знаешь, как все будет, то ты наверняка проиграешь. Начиная заниматься новым спектаклем или проектом, я не знаю конечной формы и как это все будет происходить. Просто, когда что-то делаю, то руководствуюсь некими, в основном этическими принципами. Мой учитель, великий режиссер Владимир Оглоблин, говорил, что жизнь человека состоит из вопросов. Если человек утверждает, что он все знает, он становится неинтересен. Важно быть открытым для нового в каждую секунду действия. И если ты будешь при этом честен перед собой и людьми, то ангелы тебе будут помогать.
Е. Ч.: К сожалению, к бизнесу нельзя относиться как к науке в чистом виде. Количество успешных людей совсем не пропорционально числу прочитавших самые лучшие книги. Без существенной доли метафизики здесь не обойтись. Я в бизнесе уже почти 15 лет, и не было ни одного случая, когда я принимал бы решение в состоянии полной определенности. Расписывать даже среднесрочные стратегии в условиях нашей страны совершенно невозможно. Нельзя прописать набор процедур и правил и отойти в сторону, чтобы заняться только стратегией. Поэтому все наши успешные компании очень разные и несут отпечаток своего владельца.
Я согласен с Владом, что надо любить жизнь во всех ее проявлениях. Но мы живем и работаем в очень агрессивной и токсичной внешней среде. Я как-то записал все свои звонки за день и потом проанализировал, о чем они. Все они были о неприятностях, проблемах, борьбе. Хорошо это или плохо, я не знаю. Но если я пришел в бизнес, у меня нет вариантов для выбора. Мне ничего другого не дано, кроме умения руководить бизнесом.
Мой вам совет (обращается к аудитории) – если вы хотите быть успешными в бизнесе, то должны обладать сильным характером, чтобы уметь утилизировать весь негатив, сыплющийся на вас.
Как выглядит тот щелчок в голове, после которого вы решаете: да, я делаю это?
Е. Ч.: Это вопрос интуиции, а она для работы в токсичной среде нужна не меньше, чем сильный характер. Мне дано ее меньше, чем хотелось бы. Потому этот недостаток я восполняю тем, что постоянно и много учусь.
В. Т.: Внешняя среда в нашей стране столь же враждебна для искусства, как и для бизнеса. Когда мы принимали решение о подготовке фестиваля, я собрал свою команду и обрисовал им всю картину. В ответ услышал, что вообще-то надо идти, хотя и страшно. Тогда я и решил: раз страшно, значит, идем. Примерно так происходит всегда. Возможно, это интуиция, о которой говорил Евгений, я же называю это ангелом, который говорит: «Иди, в смысле падай». А там тебя подхватит другой ангел. Если он будет белым, то ты летишь. Ну, а если черным…
Бизнес-консультанты утверждают, что излишнее стремление к стабильности неизменно ведет к кризису, тогда как свобода в отношении кризисов часто создает внутри организации условия для стабильного роста. Как вы для себя соотносите устойчивость и отзывчивость на внешние раздражители?
Е. Ч.: Управление бизнесом напоминает работу диджея за микшерским пультом, которому нужно постоянно усиливать и ослаблять частоты, добавлять и исключать инструменты и т. д. По моим оценкам, бизнес на 80% должен быть стабильным, остальное – переменная зона. Это мой рецепт коктейля. Я всегда считал, что если в компании нет кризиса, то его нужно самому придумать. Во-первых, это хорошая тренировка. Во-вторых, дает понимание, кто из людей, находящихся внутри, попал туда случайно.
Есть два подхода к формированию команд. Один гласит: сформулируйте сначала привлекательную цель, а нужные люди подберутся потом. Второй – соберите хороших людей, а они вам наверняка сформулируют жизнеспособную концепцию. Я же предпочитаю сочетать эти два подхода, но в любом случае 20% бизнеса оставлять в зоне нестабильности, чтобы определять наиболее сильных участников процесса.
В. Т.: Я, в принципе, согласен с тем, что сказал Евгений, но несколько иначе сформулирую. Замечено, что среднее время жизни художественного коллектива – семь лет, после чего начинается стагнация. И ты либо придумываешь новый проект, который вносит свежую кровь, либо умираешь. Я не жду семи лет, каждые три-четыре года добавляя новые проекты внутри движения «ДАХ».
Что, с вашей точки зрения, первично сегодня в работе: стратегия или команда?
Е. Ч.: Прежде всего нужно для себя самого определить, какую маркетинговую войну в данный момент вы ведете: оборонительную, наступательную, фланговую или партизанскую. Второе – стратегия. А под нее подобрать самомотивирующуюся команду. В период кризиса у вас нет времени, чтобы заниматься каждым персонально. Эти люди должны быть положительно настроенными, чтобы внутри компании постоянно витал дух победы.
В. Т.: Кризис дает возможность подумать о целесообразности того, чем ты занимаешься. Предположим, завтра ты уйдешь. А на что потратил жизнь? Воевал ради чего? Ради денег – для меня это нелепо. Организовал производство – вполне может быть, это останется после нас. Поэтому первое – понять, хочешь ли ты заниматься бизнесом. Второе – вкладывать деньги в стратегические направления.
Как вы определяете свою личную миссию, жизненное предназначение?
Е. Ч.: Вижу его в том, чтобы создать хороший бизнес, в котором будет комфортно находиться людям, работающим в нем, и, в конце концов, потратить свои деньги на строительство какого-либо города. Точка.
В. Т.: Такой короткой формулировки у меня нет. Жить… не знаю. Честно, что ли – простите за такое банальное и пафосное высказывание. Николай Островский – не самый выдающийся писатель, но у него есть хорошая формулировка: «Жить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». Жить насыщенной жизнью и уметь дарить. Потому что на самом деле дарить – это очень дорого. Я не хочу быть маргинальным, андеграудным, альтернативным, но мне не нравится и то, что называется мейнстримом.
Прошу прощения, Евгений, но вы говорили не о стратегии, а о тактике: партизанская война и т. п. Стратегия – это то, чего вы хотите.
В ситуации кризиса меняются подходы, управленческие методы. А меняются ли люди?
Е. Ч.: Кризис в нашей компании не привел к дополнительной ротации кадров. У нас по-прежнему поощряются креативность и дискуссии на этапе выработки решения, но после его принятия требуется жесткое исполнение на 100%.
Плановая ротация, конечно, продолжается. Но я смотрю не на ушедших, а на тех, кто пришел. Они должны быть сильнее. В этом главная задача HR-политики. А руководство ею я считаю одним из приоритетов для себя как генерального директора.
Если в момент кризиса вам надо менять команду, значит, вы что-то делали не так до его начала.
В. Т.: Мой принцип – быть максимально искренним и отрытым со своей командой. В конце сентября прошлого года я понял, что нас ждут непростые времена. Собрал всех, рассказал. Таким образом, я не переложил ответственность, а делегировал им ответственность за свою жизнь. Ведь часто люди не хотят отвечать не только за дело, но и за собственную жизнь.
Какие системы рухнули, и какой перезагрузки они требуют? Что нас ждет после того, когда она закончится?
Е. Ч.: Думаю, что мир останется таким же, поскольку в нем не меняются правила игры. Все, что сегодня происходит, это косметический ремонт. Та система, которая была, не исчерпала себя. Просто в ней накопилось так много шлаков, ошибок, что потребовалась перезагрузка. Это естественный процесс. По-другому не бывает. Так что через некоторое время мы очистимся от шлаков, без сожаления, но и без радости распрощаемся с теми, кто не пережил трудные времена, и пойдем дальше. По дороге опять начнут накапливаться шлаки, поэтому через несколько лет снова случится какой-нибудь кризис.
Если бы не было финансового кризиса, то ничего не случилось бы с экономикой. Люди, выдававшие кредиты, не обеспеченные ничем, кроме любимой сказки инвестбанкиров о росте капитализации, в первую очередь виновны в кризисе. Виноваты и те, кто приходил к банкирам и обосновывал выдачу им кредитов своей верой в рост собственного бизнеса. А банкиры из-за своей жадности не хотели адекватно оценить эти обещания. Дошло до того, что как бы я ни работал, в любой момент мог обратиться за кредитом, и мне его давали. А жадность, как известно, порождает бедность.
Мой совет сейчас (обращается к аудитории) – начинайте строить системы. В период кризиса выживают только системные, генерирующие наличность бизнесы. Отладив системы, можете заняться спекуляциями, но будьте начеку, чтобы вовремя спрыгнуть из них, пока очередной кризис их не обвалит.
Вы (обращается к аудитории) – топ-менеджеры, являетесь системообразующими людьми, формирующими духовный ландшафт, где все мы живем. И если продолжать продуцировать агрессию, это приведет к дальнейшему загаживанию всего вокруг себя: подъездов, лесов, рек. Я хочу обратить внимание на то, что если мы все не поменяем своего отношения к среде, которая нас окружает во всех смыслах… А умение обращать внимание на своих близких… Как давно вы смотрели в глаза своему ребенку, не торопясь, а спокойно и нормально с ним разговаривали? Это же ничем не заменимо. Я думаю, что на самом деле главное изменение произойдет здесь – чем большее количество людей опомнится, тем больше шансов у человечества.
Построить храм, помочь детскому дому – это очень важные вещи. Но пока мы не поменяем отношения к жизни и окружению вокруг себя, отношения друг с другом, ничего не получится. Это будет сродни раздаванию денег нищим на паперти, которые их просто пропьют, а их судьба не изменится.
Е. Ч.: Я могу вам только аплодировать и готов подписаться под каждым вашим словом.
Но хочу подчеркнуть, что нельзя ставить знак равенства между понятиями «бизнесмен» и «социальная безответственность». Знаю, что сейчас в стране уже достаточно много обеспеченных людей, воспринимающих социальные вопросы как личные. Извините, что я опять вспоминаю наш благотворительный фонд, но мы сейчас начинаем проект по поддержке инициатив общественности, убеждаем быть ответственными за свою судьбу, быть требовательными к местной власти, в конце концов, навести порядок в своих дворах и подъездах. То есть выполняем просветительские функции, при этом оставаясь пять дней в неделю жесткими бизнесменами. Но я уверен, что такими социальными вопросами со временем мы будем заниматься больше.
В. Т.: Социально ответственный бизнес, о чем говорил Евгений, – это первый шаг. Я же говорю об ответственности прежде всего перед самим собой. А это уже вопрос веры. Не только в религиозном понимании, но сакральной веры, о которой многие раньше или позже задумываются. Я полагаю, что в нашей аудитории сегодня в основном находятся люди, являющиеся лидерами, то есть способные совершать поступки. Людям, которые страдают, легче помочь, чем разобраться в себе. Проще помочь материально, чем подать веру. Поймите, я говорю не о миссионерстве. И не претендую на роль мессии, потому что часто сам бываю растерян… Важно ставить вопросы человеку, их я пытаюсь ставить и своими спектаклями, чтобы люди в размышлениях о жизни начинали что-то понимать…
P. S. Более полный отчет о событии, а также видеоматериалы можно посмотреть по адресу www.companion.ua/restart.
Об альтруизме 
– Один из главных моих проектов – «ГогольFEST» – планово убыточный. Лично я потратил на него более $400 тыс., взятых из своих бизнесов. И не жалею об этом. Мне хотелось сделать подарок людям, городу, стране. Хотя некоторые подозревают, что я взамен хочу приватизировать какую-то недвижимость. К сожалению, у нас между словами «дарить» и «врешь» часто усматривается прямая связь.
О персональной ответственности 
– Если бы у меня был выбор, то я точно не занимался бы водкой. Этот когнитивный диссонанс мучает меня постоянно, и есть цена, которую я за это плачу. Это первое. Второе – если уж ничего нельзя сделать с тем, что люди пьют, то свою задачу я и моя компания видим в том, чтобы люди потребляли качественный продукт. Третье – обвинение меня в том, что я делаю людей алкоголиками, сродни обвинению производителей электроэнергии в том, что нас может ударить током.