Любовь к дифференциации

Андрей Тарковский не считал свое кино элитарным, предпочитая говорить о дифференциации зрителя. Состоявшиеся в Киеве дни творчества режиссера были подходящим случаем, чтобы отличиться.

В 1975 Году во время обсуждения фильма Андрея Тарковского «Зеркало» в Госкино сказали: «Фильм поднимает интересные морально-этические проблемы, но разобраться в нем трудно. Это фильм для узкого круга зрителей, он элитарен, а кино по самой сути своей не может быть элитарным искусством». И хотя сегодня конфликт с советскими чиновниками воспринимается уже как увлекательный момент биографии режиссера, проблема восприятия творчества Тарковского никуда не делась. Только теперь каждый зритель решает ее в частном порядке.
Сам Тарковский, как известно, не считал свое творчество элитарным, но приветствовал дифференциацию зрителей. Моя личная дифференциация по отношению к Тарковскому состоялась меньше десяти лет назад, когда я жил в Мариуполе. В начале 2000-х я ходил в киноклуб, организованный местными энтузиастами, где однажды мне и довелось посмотреть «Жертвоприношение» и «Ностальгию». Сеансы, на которых присутствовали пять-десять человек, проводились днем. По воскресеньям в вестибюле кинотеатра организовывали вечера «для тех, кому за…», и наша компания полуинтеллектуалов пробиралась в свой «Зеленый зал» мимо вальсирующих пенсионеров, подобно им, не испытывая волнующих предвкушений. Ведь Тарковский не считал хорошее кино развлечением. Много позже я понял, что пенсионеры, танцующие перед сеансами Тарковского, и постные выражения наших лиц — не просто случайный антураж. На эту мысль меня натолкнули слова режиссера Андрея Кончаловского, который считает Тарковского своим антагонистом: «Склад его ума был не аналитический, а интуитивный. Он уверовал, что эмоции, чувственность враждебны духовности. Заменил душу духом. Душа — начало женское, теплое, согревающее… Дух — начало мужское. Он — стекло и лед. Мне кажется, что и замечательный поэт Арсений Тарковский (отец режиссера. — Прим. ред.) в своих стихах тяготел к стройности, почти эллинской. В них ясность и четкость — кладки из мрамора, а не витиеватость деревянных храмов».

Конечно, в провинциальном Мариуполе смотреть фильмы Тарковского было снобизмом, но моя гордыня не имела твердой внутренней опоры. Я выходил из кинозала с достаточно смутным пониманием того, что происходило на экране, поэтому не чувствовал себя более развитым, чем те люди, которых я встречал на улице сразу после сеанса. Тогда эти фильмы казались мне чересчур монотонными и заумными (например, «Зеркало» состоит всего из 200 кадров, хотя в картинах такой длины их обычно около 500). Внимание часто отвлекалось от экрана, и лишь усилием воли мне удавалось вернуть его назад. Позже я обнаружил текст, где Тарковский объяснял: «Когда кадр начинается, смотреть поначалу интересно, потом зрителю делается скучно. На экране опять ничего не меняется — уже совсем скучно. „Когда же что-то произойдет?“ — думает зритель. И здесь, хотя на экране по-прежнему все то же самое, у зрителя опять возникает интерес, но уже на другом уровне». Может быть, именно этот психологический эффект помогал мне дожидаться окончания сеансов и снова приходить на фильмы режиссера.

Сегодня, посмотрев практически все фильмы Тарковского, а некоторые по нескольку раз, я решил для себя, что полностью понять его творчество интеллектом вряд ли возможно (разум — это функция души, а не духа, если верить апостолу Павлу). Но мне кажется полезным время от времени погружаться в атмосферу его фильмов, хотя смысл этого погружения трудно выразить словами. Глубокое восприятие творчества Тарковского напоминает акт веры, которую христианство считает высшей духовной способностью человека. Пожалуй, этого Тарковский и добивался.

Без достаточных доказательств
В последнем фильме Тарковского «Жертвоприношение» главный герой рассказывает своему малолетнему сыну случай из жизни христианского святого Пимена Великого. Чтобы испытать терпение одного монаха, старец заставил его поливать сухое дерево. Труд казался совершенно напрасным, однако спустя три года дерево вдруг покрылось зеленью и дало обильные плоды. «Все-таки, как ни говори, метод, система — великое дело», — заключает герой Тарковского.

Полгода назад в своем интервью «&» глава Кvazar-Micro Securities Евгений Уткин сослался на этот эпизод из фильма Тарковского, чтобы охарактеризовать свой подход к бизнесу и меценатству. Он уже много лет активно интересуется творчеством Андрея и Арсения Тарковских. В апреле нынешнего года в культурно-образовательном центре «Мастер Класс» по его инициативе состоялись дни творчества кинорежиссера и поэта «Отец и сын». Еще одним идеологом этого проекта стал профессор Оксфордского университета Фрэнк Макговерн, который руководит школой английского языка «Оксфорд Класс»: «Я люблю фильмы Тарковского, писал диссертацию по его творчеству и считаю его одним из самых великих русских художников. Когда я в первый раз увидел „Зеркало“, то сразу заметил влияние русских религиозных философов. Думаю, что на него повлияли Николай Бердяев, Павел Флоренский, Владимир Соловьев… Хотя у меня нет доказательств этого».