Глядя на то, что происходит в нашей стране, невольно начинаешь думать, что это какой-то фильм или чей-то перформанс. А нет, это реальность: аннексирован Крым, шестой год на Донбассе идет война, многие не могут попасть на временно оккупированные территории, а есть и те, кто остался там. Украинский режиссер Дарья Онищенко взялась рассказать историю людей, которые остались жить в оккупированных городах на Донбассе в своем новом фильме «Забытые«. Это не придуманные рассказы или фантазия кинематографистки, фильм основан на реальных фактах, рассказах людей, которые проживали или живут на Донбассе.
В создании фильма принимала участие и художница Мария Куликовская, которая в картине не только исполнила роль журналистки и провела перформанс, повторив тем самым реальную историю из своей жизни. Как раз об этом Мария рассказала в интервью InfoResist.
Почему решили сниматься в фильме Дарьи Онищенко «Забытые»? В картине Вы расстреливаете свои же фигуры, повторяя при этом реальную историю, которая произошла с Вашими фигурами в Донецке в заводе «Изоляция».
В 2018 году я была на художественной резиденции в Мюнхене, там же была и групповая выставка, на которой были выставлены и мои работы. Было очень много украинских художников, которые говорили об этих конфликтных темах. И вдруг я получила сообщение в Фейсбуке от Даши Онищенко. Она рассказал, что живет в Мюнхене, будет снимать фильм о людях, проживающих в Луганской области, и хотела бы встретиться и обсудить возможное мое участие в фильме. Я тогда немного напряглась, и мне не хотелось встречаться с ней. Потому что мне показалась, что это будет очередная эксплуатация этой болезненной темы.
Мой психолог – это мое искусство
Однако мы встретились с Дашей, и я почувствовала интуитивно, что это не какая-то живущая в облаках барышня. А человек, который очень включенный в этот процесс, Даша глубоко изучила и мою биографию, и мой художественный путь. Ее впечатлила фотография уже на тот момент полуразрушенных скульптур в Донецке, в центре «Изоляция». Она не знала про расстрел этих скульптур. Она просто увидела и ее это очень сильно впечатлило. Потом я рассказала ей всю эту историю. Даша сказала мне, что я могу делать все, что угодно в ее фильме, чтобы высказаться.
Я прочитала сценарий и предложила Даше расстрелять свои скульптуры. Сделать то, что произошло в реальности. Только в этот раз я хотела быть как раз в шкуре тех людей, которые это делали. Хотела посмотреть своими глазами, как они это делали. Таким образом, я хотела самоутвердиться, что кроме меня никто не имеет право проявлять власть над моим телом или над моими произведениями, или над телом любого другого человека. Даше очень понравилась эта идея.
Читайте также: Чего украинцы еще не знают о Малевиче и при чем здесь Netflix с HBO: интервью с Дарьей Онищенко
А еще, что хочу попробовать сыграть роль журналистки, пропагандистки. Было очень много историй в моей жизни с момента начала войны связанных с пропагандисткой деятельностью журналистов и фейковых новостей, в том числе и о моей биографии. Поэтому мне хотелось побывать по ту сторону баррикад, чтобы понять, что происходит в голове тех людей, почему так происходит, почему вообще так произошло. Кроме того, в тот момент я была на пике своего тяжелого психологического состояния. Я не думаю, что война, аннексия Крыма бесследно проходят для психики человека.
Психологической помощи я не получала, с психологами не работала. Мой психолог – это мое искусство. Оно мне помогало ментально, морально выжить и физически в том числе. Я думаю, что это была квинтэссенция всех этих тяжелых состояний внутренних и кризиса идентичности. Благодаря этому перфомансу мне удалось в какой-то степени поставить точки над «і».
Даша это все прекрасно понимала, и так получилось, что я присутствовала на всех кастингах, когда она отбирала актеров. Она пригласила меня, сильно мне доверилась. Она сначала отобрала одну актрису на роль главной героини, а потом на кастинг пришла Марина Кошкина, сразу же сыграла, сразу же превратилась в Нину, главную героиню. Потом выяснилось, что она сама из Луганска. Хотя это было не специально. Просто она действительно болезненно все проживала. И для нее, наверное, это было, как и для меня, решением каких-то своих внутренних конфликтов.
Для съемок вы заранее готовили фигуры или использовали существующие?
Они уже были готовы. Все эти скульптуры были в разных странах Европы. Три скульптуры были в Мюнхене, еще три были в Сантьяго-де-Компостела, в Испании. Там была большая выставка и скульптуры стояли в парке большого музея. После выставки встал вопрос, что делать с ними дальше. Я решила, что они уже были в какой-то степени повреждены под природным воздействием. И плюс на самом деле тоже был вопрос бюджета. Это же не миллионы миллиардов. Это авторское кино. Для меня было очень важно, чтобы все было максимально аутентично, поэтому использовались скульптуры, которые у меня уже были, мы привезли скульптуры из-за границы. Оплатили перевозку и сэкономили на производстве. Это было значительно дешевле, чем производить новые. В принципе, эти скульптуры целые, одну я подарила Даше, она с собой забрала ее в Мюнхен. А другие у меня лежат в больших коробках. Я их показывала уже после съемок на других выставках – в Одессе и Берлине.
Если получится, то на премьере фильма мы поставим эти оригинальные скульптуры под Аркой Дружбы Народов.
Говорят, что произведения искусства несут особую энергетику и впитывают энергетику. Какую энергетику несут Ваши скульптуры. Или для каждого человека это индивидуально?
Я думаю, что у каждого свой ассоциативный ряд. Кто-то верит в энергию, а кто-то нет. Хоть физиками и доказано, что все состоит из энергии. И даже неживые предметы тоже. Мне сложно судить. Я вкладываю свои мысли и концепции. Дело в том, что нельзя рассматривать мои скульптуры вне контекста, вне политической ситуации. они стали очень политическими фигурами, ведь я не замалчиваю эту историю, а рассказываю.
В Украине у меня мало выставок, все меньше и меньше. Потому что, практически чистое художественное высказывание невозможно. Сразу же приплетается моя биография: где я родилась, где выросла. Сразу же поступают вопросы, где мои родители. Если я отказываюсь говорить на эту тему, то сразу же начинается критика в мой адрес.
Мне легче выставляться в Европе потому что, там больше эмпатии и даже больше сочувствия.
В фильме «Забытые» будет ваш дебют или же уже был опыт в кинематографе?
В большом кино я не снималась, я делаю видеоперформансы. Но все равно это не полнометражное кино. Я себя не ассоциирую с актрисой. Я никогда не ходила на кастинги и у меня нет никаких амбиций становится профессиональной актрисой. Я остаюсь художницей. Хотя я очень надеюсь, что это был не последний мой эксперимент в кино. Очень бы хотелось совмещать визуальное концептуальное искусство с более масштабными и коммерческими проектами.
Даша сейчас предложила снова с ней поработать в качестве художника в ее новом проекте. Это история про маньяка, который был художником. Мне нужно будет придумать инсталляции. Маньяк живет в бункере на Востоке Украины. Это психологический триллер. На роль маньяка я не подхожу. Но могу попробовать сыграть одну из жертв.
После съемок в «Забытых» у вас появилось вдохновение на новые перформансы?
Безусловно. Сначала мы ездили на полигон, тренировались. Мы подбирали заряд. Потому что нужно, чтобы было эффектно и было заметно. Пару раз я попробовала, научилась держать винтовку.
А в день расстрела я так сильно волновалась, что не могла уснуть, у меня отекло все лицо. Я не спала, была уставшая. Съемки расстрела должны были быть на рассвете. Вместо 7 утра, я приехала в 4.30 и никого не было. Я приехала очень заранее (смеется). Меня потом долго гримировали, у меня был сумасшедший стресс. Все понимали, что мне тяжело психологически все это сделать.
Но команда потрясающая, все заботливые люди. Меня наряди в одежду военную с нашивкой ЛНР. Дали мне осенние ботинки, они были немного маловаты. Туда не влезали теплые стельки. А в тот день было очень холодно – минус 15. Для кадра мне надели перчатки с обрезанными пальцами. Я околела, вся синяя была. Главный оператор как увидел этот супергрим на мне, то вытер все сразу. Все синяки, все было видно. Он тогда сказал, мол, какая же она сепаратистка, расстрельщица, если у нее красивые ногти и макияж.
Кроме всего, винтовка очень тяжелая, ее тяжело держать. Я тогда оценила все сложности ведения войны в полевых условиях. Не у всех классные ботинки с правильным размером или перчатки. Я погрузилась в полный треш. Потом начались съемки. Мне нужно было долго держать винтовку. Первый свой выстрел из-за волнения я сделала раньше, чем начала работать камера. Может я психологически спешила и торопилась, и когда я уже начала стрелять, то меня успокаивали и останавливали.
Я вошла в какой-то такой кураж. Поймала себя на мысли, что с оружием почувствовала власть и силу, и безграничный контроль над ситуацией. Это опьяняет и хочется это продолжить. Я даже испугалась. Выпустила своего внутреннего зверя наружу. Я поняла людей, которые это делают, почему они это сделали, ведь что может быть более сильным, чем власть над жизнью другого человека?
Когда смотрела в прицел, как все это разрывается, мне казалось, что куски мяса вылетают из скульптур. Но потом стало так красиво, что казалось, это какие-то цветы. Это очень странная психологическая история.
Инструктор Александр меня даже останавливал. Я думаю, что я выплеснула много своих травм и смогла проработать.
Каждый перформанс неповторим. Для вас был какой-то, который оставил особый след?
Для меня был важным перформанс, когда я лежала на ступеньках Эрмитажа под украинским флагом. За этот перформанс меня хотели посадить. Я очень ценю «Цветы демократии», когда я и многие другие девушки надевали футболки с принтом вагины и гипсовые слепки мы раскладывали на ступеньках зданий, которые символизируют власть и силу. Он ценен в первую очередь тем, что это был такой акт либерализации. Кроме того, я встретила много прекрасных девушек. С многими из них я до сих пор поддерживаю связь. Некоторые из них тоже стали перфомерками и художницами.
Алина Бондарева