Зарабатывать лучше в Америке, а рисовать — в Украине, утверждает художник Александр Клименко.
Художник Александр Клименко — один из немногих интеллектуалов, которого чтение книг и длительные размышления о смысле жизни научили оптимистическому мировоззрению и привели к жизнеутверждающему творчеству. Начав как представитель художественного андеграунда, Клименко вскоре оказался в оппозиции к оппозиции. Актуальное искусство его не принимает — слишком уж он светел, а салонное не понимает — чересчур абстрактен и философичен.
Предоставленный сам себе, художник использует свободу воли для рисования картин, а свободу времени — для посещения светских мероприятий. Кто сказал, что поиски истины не могут быть трудными и радостными одновременно?
Выставка Александра Клименко «Философия наслаждений» (галерея Da Vinci) стала поводом для встречи и разговора о ситуации, сложившейся на украинском и мировом художественных рынках.
Наши галереи маргинальны, а коллекционеры несерьезны
«&»: До недавних пор вы практически не работали с отечественными галереями. Почему?
А. К.: Во-первых, потому что большая часть наших галерей — маргинальные заведения. Прежде всего — по месторасположению, состоянию помещения и уровню эксперта. Хорошая галерея — это престижное, красивое место. Только в этом году открылись две такие галереи: Da Vinci и «Колекцiя». Хорошая и профессиональная L-art (ее владелицу Людмилу Березницкую я очень уважаю), тем не менее по характеристикам помещения им проигрывает.
Во-вторых, в Украине нет профессионального арт-рынка, мало обеспеченных интеллектуалов, культурного окружения. Отсутствует государственная поддержка искусства. Интересных искусствоведов-профессионалов всего 5-6 человек (они известны давно), имеется 3-4 по-настоящему серьезных коллекционера. И все…
«&»: Кого, по-вашему, можно назвать серьезными коллекционерами?
А. К.: Это люди, которые собирают достаточно много картин, причем не просто для интерьера. Я знаю людей в Украине, собрание произведений которых находится на этапе становления коллекций. У одного из них несколько тысяч картин, в которые вложены миллионы долларов. Когда критическая масса уже набрана, собирание может перерасти в страсть, необходимую для коллекционирования.
Не надо — я сам!
«&»: С какими трудностями сталкивается человек, который хочет начать коллекционировать произведения искусства?
А. К.: Ситуация в политике не позволяет нашим богатым людям наслаждаться искусством в полной мере. Обычно они не имеют времени, чтобы вникать в тонкости, поэтому отдают формирование своих коллекций в руки экспертов. А те навязывают им в какой-то степени свое мнение. Но ведь известно, что Третьяков, Морозов, Щукин, Ханенко покупали сами. Слово «коллекционирование» как раз и означает целенаправленное самостоятельное собирательство — именно такое отношение к делу. Однако если человек доверяет свою коллекцию неким экспертам, то это уже называется по-другому: инвестирование, меценатство — как угодно, только не коллекционирование.
Настоящий коллекционер должен потратить какое-то время, чтобы самому попытаться разобраться в искусстве. И такие люди у нас сейчас появляются. Самое интересное в коллекционировании — непредсказуемость, страсть к приключениям, риску и познанию. Даже неизвестные мастера могут подняться до уровня титулованных мэтров. Эксперты лишают тебя этого. Разумеется, к их мнению нужно прислушиваться, но стоит полагаться и на собственный вкус. Тут уже многое зависит от силы духа и внутренней свободы собирателя коллекции.
К тому же не следует забывать, что независимой экспертизы не существует. В нашей стране эксперт — это участник рынка. Совершенно очевидно, что он имеет прямую мотивацию предлагать покупателю «своих» художников.
Бум, который прошел мимо нас
«&»: Существует ли мировой бум на произведения искусства?
А. К.: Да, причем колоссальных размеров. Цены растут как на древнее, классическое искусство, так и на творчество современных художников. Сейчас имеется ряд живописцев, работы которых стоят больше полумиллиона долларов. Как по мне, то это один из признаков взросления цивилизации. Поскольку искусство — деятельность, не связанная с выживанием, рыночными механизмами это не объясняется. Повысилось самосознание людей. Состоятельные люди наслаждаются жизнью, а высшим качеством наслаждения жизнью как раз и является искусство. Поэтому они его ценят.
Подобные процессы происходят даже в Индии и Китае. В Индии огромное количество нищих людей, и в то же время много художников продают свои картины регулярно и дорого по цене $100 тыс. и выше.
«&»: Насколько активны наши бизнесмены?
А. К.: Наши покупают очень мало. Я воспринимаю это как пощечину. Оказывается, индусы более просвещенные в плане современного искусства, чем мы. И тут уже речь идет о реальном, практическом патриотизме отечественных бизнесменов, который может проявиться в покупке произведений современного украинского художника.
Хорошо, что рынка нет
«&»: Если рынок неразвит, значит мало профессиональных художников. Что могут предложить в таком случае украинские художники бизнесмену-патриоту?
А. К.: Напротив, у нас именно поэтому много настоящего, а не коммерческого. По моему мнению, отсутствие арт-рынка в Украине дает свои преимущества. Гонка за большими деньгами в искусстве несет с собой много соблазнов, противостоять которым способны единицы. Если бы мои работы начали продаваться за сотни тысяч долларов и рынок требовал какого-то конкретного Клименко, боюсь, что я потерял бы свободу творчества. Рынок очень жесткий. Он требует продукта определенного вида и качества. С этой точки зрения мы имеем в Украине лабораторное состояние, когда может рождаться что-то большое и по-настоящему новое. В ситуации Кандинского и Малевича тоже не было гонки и ажиотажа. Это дает возможность подумать, попробовать разные вещи.
Но всему свое время. Хорошо бы через несколько лет возник спрос на все, что мы наработали. А ведь оно сильно отличается от того, что делается на Западе. Имеет свою глубину. В Америке и Европе все делается быстро. От задумки до реализации проходит очень мало времени.
Тигр или мыльный пузырь?
«&»: Известно, что определенная часть украинских художников уже вошли в мировой контекст и пользуются спросом на международном уровне.
А. К.: Если ты достаточно талантлив, то достичь успеха в современном искусстве — вопрос технологии. Нужно подстроиться под общие тенденции или, как говорят на Востоке, «оседлать тигра».
Это соблазн, искушение: делай так, и ты будешь актуален, покупаем, у тебя будут выставки. Вечный фаустовский вопрос. И то, что очень многие наши хорошие художники пошли по пути сознательной или несознательной подстройки, мне очень ясно видно. А может быть, они надеются, подстроившись, потихоньку свернуть в свою сторону… Сложный вопрос. Поверьте мне, я хорошо знаю, что сегодня модно и популярно в мире, но совершенно сознательно отошел от мейнстрима, потому что глубоко не согласен со многими тенденциями в так называемом актуальном искусстве. По-настоящему круто именно то, что не может быть понятно широкому кругу даже якобы продвинутой публики. Истинное искусство зреет где-то чуть-чуть в стороне.
Листаешь каталоги и ловишь себя на мысли: отличить современное датское искусство от индонезийского совершенно невозможно. 90% из пропагандируемого актуального искусства «очень одинаковое», и его чересчур много. Это мне представляется мыльным пузырем, который обязательно лопнет.
Ищите там, где светло
«&»: Что, по-вашему, вызывает беспокойство в современном искусстве?
А. К.: Я давно и очень серьезно с ним полемизирую, потому что оно не устраивает меня своей заидеологизированностью и деструктивностью. При этом за многими процессами стоят непонятные институции, которые поощряют одно конкретное инфернальное и разрушительное направление.
Надо сказать, что 99% людей не купят работу актуального искусства без внушения критика. Нормальному человеку не нравятся снимки, сделанные в морге. Такое искусство может существовать и пользоваться коммерческим спросом, только если критики и кураторы будут внушать, что настоящее искусство должно выглядеть именно так. Художники очень сильно зависят от этих людей, они думают о том, как угодить продавцу, а не покупателю. О творческих задачах речь вообще не идет.
Когда я резко перешел от сложного постмодернизма к абстрактной живописи, многие посчитали, что это был шаг назад. На самом деле это был мой осознанный переход, поскольку я считаю, что в современном мире слишком много идеологии. Слишком много людей, навязывающих нам свои взгляды, философию, мировоззрение. Абстрактное искусство точно не навязывает человеку определенный взгляд на мир, оно передает состояние. Я хочу, чтобы это искусство было жизнеутверждающим и радостным.
Досье отступника Успешно работая в составе «волны», Клименко неожиданно меняет направление своего творчества. Поиски истины приводят его к абстрактному искусству и переоценке жизненной позиции. Он уходит из украинского мейнстрима, без сожаления используя свои старые работы как полотна для создания новых. С тех пор художник ведет полемику с преобладающими тенденциями в актуальном искусстве. Клименко — участник международных выставок, демонстрировавшихся в крупнейших музеях Европы, в том числе и Венском Kunsthistorishen Muzeum. Его работы включены в учебник «Украинская и зарубежная культура XX века». Он — автор многочисленных текстов о современной культуре, в числе которых «Новая трансабстрактная живопись» и «Экология эстетики XX века».
Александр Клименко начинал как художник знаменитой «южнорусской волны». В начале 1990-х он был активным участником неформального объединения «Парижская коммуна», из которого вышло много известных ныне украинских живописцев.