Танец Пины Бауш вдохновлял больших режиссеров на создание фильмов. Новая картина Вендерса – весомая причина, чтобы вспомнить о выдающемся хореографе.
Один из самых удачных фильмов Педро Альмодовара «Поговори с ней» 2002 г. начинается с танцевальной постановки. Две женщины с закрытыми глазами, будто в полусне, передвигаются по сцене, заставленной столами и стульями. Мужчина, находящийся рядом с одной из них, разбрасывает в стороны мебель, пытаясь уберечь ее от столкновений. «Ты не представляешь, как это было трогательно, – говорит один из главных героев. – Рядом со мной сидел мужчина лет 40. Так вот, он пару раз даже всплакнул. И я его понимаю. Это было так красиво!». Речь идет о постановке «Кафе Мюллер» знаменитой немецкой танцовщицы и хореографа – Пины Бауш. Альмодовар объяснял: женщины, героини его фильма, также идут с закрытыми глазами по жизни, наполненной ранящими препятствиями. Эта удачная находка для фильма вряд ли годится в качестве метафоры для того, чтобы описать судьбу самой Пины Бауш. Она всегда знала, куда идет, и ее глаза все время были открыты.
Wuppertal
Открытые глаза Пины Бауш заметил другой знаменитый кинорежиссер – немец Вим Вендерс. Воспоминания о ее внимательном, проникающем и точном взгляде стали по признанию Вендерса лейтмотивом при создании фильма-реквиема «Пина: танец страсти», премьера которого состоялась в феврале нынешнего года на Берлинском кинофестивале. Несмотря на расхожесть выражений Вендерса, его слова, видимо, не лишены объективности. Как иначе Пина Бауш могла бы на протяжении 36 лет жить и работать в монотонном индустриальном Вуппертале, если бы не ее удивительная способность наблюдать? Она и прославилась тем, что создавала свои танцы, вглядываясь в обыденность.
Будущий реформатор немецкого танца родилась в провинциальном западногерманском Золингене в 1940 г. Семья Бауш владела небольшой гостиницей и кафе, где маленькая Пина проводила много времени. Танцевала она с большей охотой, чем говорила, поэтому в 14 лет поступила в знаменитую школу искусств «Фолькванг» в Эссене. Наставником ее стал Курт Йосс – крупнейшая фигура немецкого танцевального экспрессионизма. До Второй мировой войны Йосс вместе со своим знаменитым учителем Рудольфом Лабаном занимался разработкой танца. Они не просто преодолевали балетные стандарты, но и разрабатывали новые темы. Эта хореография должна была отвечать на духовные вопросы XX в. и как минимум не отставать от того, что делали в визуальном искусстве Кандинский, Эль Греко, немецкие экспрессионисты Клее, Дикс, Кирхнер и др. Танец, поисками которого занимались хореографы всего мира, в Германии получил название ausdruckstanz.
Ausdruckstanz
В переводе с немецкого языка слово «ausdruckstanz» означает «экспрессивный танец». В берлинской артистической среде оно появилось еще в 1920-х. После 1933-го это слово перестало соответствовать «новой современности» Геббельса, но и в постнацистской Германии ему также не нашлось места. По этой причине в 1959 г. Пина решила продолжить свое образование в Нью-Йорке. Пока она постигала модернистские техники в знаменитой школе Джиддиард и танцевала в Метрополитен-опере Западная Германия переживала бум классического балета. 1960-е были эпохой доминирования хореографа Джона Кранко и Штутгартской труппы, которой он руководил. В 1965 г. Кранко поставил свой классический шедевр – «Евгения Онегина» на музыку Чайковского. Двумя годами позже покончила жизнь самоубийством звезда танцевального авангарда 1920-х Дора Хойер. Бауш встретила эти события уже в Германии. Работая под руководством своего учителя Йосса, она копила силы для собственного прорыва, который произошел в 1973-м. По случайному стечению обстоятельств в год, когда Джон Кранко, возвращаясь с гастролей в Америке, умер в самолете от аллергической реакции на снотворное, Бауш приняла предложение возглавить балет Вуппертальской оперы. Впрочем, у нее были особые условия. Она сразу же отказалась от постановок «Щелкунчика», «Спящей красавицы», а также заменила слово «ballett» на «tanztheater».
Tanztheater
Когда Театр танца Вуппертеля впервые посетил США с гастролями в 1984 г., местные критики были взбудоражены. Имеет ли право художник показывать столько насилия и унижения на сцене? Танец это вообще или, может быть, «порнография боли», как написала танцевальный критик Арлин Кроче из The New Yorker? К подобной встрече Бауш была подготовлена еще на родине, где ее успели обозвать «злой феей немецкого балета», а ее труппу «театром тоски». Тем не менее в отличие от некоторых коллег по неоэкспрессионизму Пина не стремилась к провокации. Она лишь честно следовала однажды выбранному методу работы – препарированию окружающей действительности. Разве добросовестный исследователь виноват в результатах эксперимента?
К 1977 г. Бауш закончила с интерпретациями классиков («Весна священная» Стравинского – одна из лучших ее работ этого периода) и приступила к созданию авторских произведений со свободной структурой. Для своих постановок она стала использовать музыкальные отрывки из классики, эстрады, фольклора, рока, маршей и проч. Происходящее на сцене состояло из коротких диалогов, танцевальных движений и жестов из обыденной жизни. Разумеется, это нельзя было назвать чистой хореографией. Танцевальный театр (tanztheater) – более точное определение. В интервью 1984 г. Бауш сказала свою знаменитую фразу: «Меня интересует не то, как люди двигаются, а то, что ими движет». Для того чтобы показать, чего жаждет человек и чего он боится, любые движения хороши. Техника – второстепенна.
Kontakthof
«Место встречи» – так можно дословно перевести название одной из лучших работ Пины Бауш «Kontakthof» 1978 г. Мужчины и женщины, одетые по моде 1950-х в костюмы и атласные платья, под старые сентиментальные песни немецкой эстрады совершают безуспешные и часто смешные попытки войти друг с другом в близкие отношения. Нежность оборачивается жестокостью, надежда – разочарованием. Отношения между мужчиной и женщиной – главная тема творчества Бауш. «Классикой, больше пригодной для конструирования гармоничных дуэтов мужчина – женщина, она не занималась. Но и модернистскому шаблону – война полов – следовать отказалась», – считает российский критик Ольга Гердт. Пину можно было бы причислить к феминисткам, но, пожалуй, не слишком радикальным. Мужчина никогда не был для нее абсолютным врагом. При создании постановок она использовала реальный жизненный опыт своих танцоров. Вглядываясь в лица мужчин, Пина наверняка обнаруживала, что ими также движет поиск интимности и желание любви.
«В работах Бауш были хорошие танцевальные отрезки, но с точки зрения хореографии они представляют вторичный интерес, – написал критик New York Times Аластер Маколей после ее скоропостижной смерти летом 2009 г. – Она была театральным поэтом. В своих постановках отдавала должное обаянию мира, а не только его эрозии. И после ее ухода сцена стала меньше».
3d
Вим Вендерс был, пожалуй, самым скромным и трепетным поклонником Пины Бауш. По сравнению с Феллини (Пина снялась у маэстро в 1983 г.) и Альмодоваром ему понадобилось бесконечно много времени, чтобы сделать свое кино о ней. И хотя сегодня пресловутая нерешительность Вендерса – важный элемент всемирной промокампании фильма, она все же не утратила своей трогательности. На протяжении 20 лет дружбы с Пиной лауреат «Золотой пальмовой ветви» полагал, что ему не хватает мастерства для того, чтобы соответствовать тому «удару молнии», который он пережил, когда впервые увидел «Кафе Мюллер» в 1985-м. Следующая «молния» поразила Вендерса лишь в 2007 г., когда коммерческий кинематограф стал активно осваивать 3D-технологии. Почему бы не использовать их для создания авторского документального кино?
Пина согласилась принять участие в проекте лишь при условии, что это не будет ее биография и ей не придется объяснять свою работу. Вендерс легко принял роль безмолвного свидетеля ее репетиций и гастролей, ведь такой способ восхищения был для него привычен. Однако за два дня до начала съемок Бауш неожиданно умерла от поздно диагностированного рака, и проект Вендерса превратился в фильм-посвящение – последнюю попытку интимного общения с Пиной. Прощание вышло настолько чувственным и лиричным, что даже приставку «3D» к названию «Пина: танец страсти», хочется написать с деликатной маленькой «d».