Поиск истины с помощью искусства — один из самых увлекательных жизненных квестов.
В середине февраля «Культурный проект» Натальи Жеваго организовал в Киеве очередное интеллектуальное событие превосходного качества — «Дни современного искусства с Анатолием Осмоловским». Будучи одним из ведущих российских художников, в последнее время он ведет активную лекционную деятельность, которая не менее интересна, чем его произведения. Публичные лекции, прочитанные им в Центре Леся Курбаса, были посвящены логике развития искусства и традиционно характеризовались высокой концентрацией смыслов. В беседе с »&» художник поделился своими размышлениями о том, как он представляет отношения между искусством и зрителем.
Амузийные люди
Искусство действительно ищет истину. Каким образом? Посредством утончения человеческих чувств. Дисциплинируя и тренируя чувства, человек становится более внимательным к окружающему миру, более рефлексивным, вдумчивым и т. д. Это гиперцивилизационная задача искусства. Если человек невосприимчив к искусству, то обычно он груб. Есть такое слово — амузия, которым часто пользуется Теодор Адорно (немецкий философ, социолог, теоретик искусства. — Прим. ред.). Буквально оно означает отсутствие музы, а в общем смысле — нечувствительность к искусству. Амузийный человек все проблемы решает грубыми методами. Это, например, происходило в России в 1990-е, когда бизнесмены-бандиты без колебаний мочили друг друга. Никто из них не собирал предметы искусства, не был способен к его восприятию. Поэтому общество, которое не развивает свои чувства, не утончает, не дисциплинирует их, очень грубое и агрессивное. Но, конечно, искусство обладает не только цивилизационным смыслом. У него есть масса других задач и функций.
Где находится бог
Современное искусство, да и вообще искусство, несовместимо с религией. Ну, в каком смысле несовместимо? Это не значит, что искусство запрещает ходить в храмы и молиться. Хотя, я думаю, религия в своем пределе хотела бы, чтобы искусства не было. Я полагаю, если Бог и существует, то сегодня он проявляет себя в искусстве и науке. Наука — это как бы его физическая сторона, искусство — духовная. А в религии Бога нет. Сейчас уже нет. Когда-то, в Средние века, Бог в религии был, потому что значение церкви — христианской, мусульманской, буддистской — в развитии человечества беспрецедентно. Но сегодня, на мой взгляд, существуют значительно более изощренные механизмы постижения истины, чем через церковь. Хотя я не стал бы целиком и полностью денонсировать отношения с церковью. Во-первых, она выполняет функцию утешителя. Во-вторых, для наименее развитых людей она играет, в том числе, и культурную роль. Поэтому я бы ее не отрицал, но только если она знает свое место в обществе, а не пытается распространиться на него тотально, как это происходит, например, в Иране.
Абсолютно открытая вещь
Наверное, зритель при взаимодействии с искусством должен испытать катарсис (под этим словом я подразумеваю высокую степень переживания). Лично у меня было несколько встреч с произведениями искусства, которые радикально изменили мое восприятие действительности и отношение к ней. Один раз это случилось в юности, во время просмотра фильма Годара «Безумный Пьеро». Второй — на Венецианской биеннале 1993 г., где я увидел инсталляцию художника Ханса Хааке «Германия». Еще одно судьбоносное впечатление дало мне искусство иконописи (например, фрески Дионисия в Ферапонтово). Поэтому я убежден, что для любого человека в какие-то удачные для него периоды искусство может очень много открыть — другую форму мышления, другую сторону жизни. Нужно ли для этого знать какие-то культурные коды, изучать тексты критиков? Искусство по-настоящему хорошо тогда, когда действует без дидактических материалов. Приходишь — и все. И что-то чем-то тебя начинает торкать безо всяких дополнительных знаний. Искусство — абсолютно открытая вещь. Тому, для кого разум играет важную роль, наверное, необходимо что-то об этом прочитать, а тот, у кого очень хорошо развита чувственность, способен воспринимать, например, работы Демиена Херста без всякого сопроводительного материала.
Теологическая метафора
В отличие от зрителя, который воспринимает искусство как визуальную информацию, коллекционер представляет собой другой тип. Он смотрит как потенциальный обладатель физического предмета и поэтому более внимателен, более въедлив по целому ряду параметров. Ну, например, какая-нибудь работа Йозефа Бойса, сделанная из сала и жира, требует необычайных усилий по сохранению, и эта нестабильность сообщает ее возможному обладателю дополнительную информацию. Или известно, что иконы пробиваются шпонками. Почему? Потому что если икону не скрепить таким образом, то лет через 50 деревянная доска, на которой она написана, лопается. Кажется, что это незначительная деталь, которая практически не несет визуальной информации, однако эта шпонка вводит икону в трехмерное пространство. Икона становится уже объектом, а не просто изображением. Таким образом, коллекционер подходит к искусству с более материалистических позиций и обладает дополнительными возможностями для более объемного его понимания (как, впрочем, и для искажения). Здесь может быть вполне уместна теологическая метафора «ангела». Произведение искусства стремится быть ангелом, но все-таки обладает физической составляющей. И если мы будем относиться к нему только как к ангелу (образу), то кое-что упустим. И наоборот, если произведение для нас — лишь физический объект, мы упускаем «ангельскую» сущность его образа.
Проблема хаоса
Между качеством и коммерческой состоятельностью искусства нет прямой связи. Например, если говорить о потенциале русских художников, то, по крайней мере, из моего поколения можно выделить 10—12 человек, которые демонстрируют вполне конкурентоспособное качество на мировом уровне. Но у русских (да, наверное, и у украинских) художников до сих пор практически нет деловых отношений ни с одной серьезной западноевропейской галереей, нет связи с зарубежными академическими институциями. Поэтому влияние русского искусства в мире минимально.
Может ли с российским искусством произойти то же, что и с китайским? В ближайшее время — нет. Бум на китайское искусство в мире действительно существует, но лично я его не люблю. В Китае, конечно, есть целый ряд талантливых художников — Ай Вэйвэй, еще несколько имен, — но в основной массе китайское искусство приблизительно такое же, как и китайский ширпотреб. Оно низкого качества и является подражанием различным западноевропейским или американским образцам. Надо понимать, что китайцы все-таки очень многочисленная нация, и из этой страны сегодня идет огромный вал визуальной продукции, который поддерживается, с одной стороны, богатой китайской диаспорой, а с другой — организованным государством. Русская диаспора не такая сильная — это, во-первых. Во-вторых, в России не существует серьезных учебных заведений, которые могли бы выпускать художников в таком огромном количестве, как в Китае. Ну и в третьих, российское государство в высшей степени неорганизованно и хаотично, как бы ни пытались средства массовой информации доказывать обратное.
Между гармонией и эффективностью
Анатолий Осмоловский— русский художник, теоретик, куратор.
Родился в 1969 г. в Москве. В конце 1980-х занимался литературными экспериментами, после чего совершил переход в изобразительное искусство. «Я никогда не понимал занятие изобразительным искусством как узкую деятельность по созданию качественного уникального предмета», — писал он в одной из своих статей. В начале 1990-х эта фраза оправдывалась в наибольшей степени, поскольку начинающий художник Осмоловский чувствовал себя скорее политическим революционером. Основным видом его ультрарадикального творчества стали акции и перфомансы. Среди самых известных — слово «Х…й» на Красной площади, выложенное телами участников группы Э.Т.И., баррикады на Большой Никитской улице в Москве, лозунг «Против всех!», развернутый на стене Мавзолея. «Году эдак в 2000-м выяснилось, что невозможно быть разом и как художник гармоничным, и как политик эффективным. Я выбрал искусство». В начале 2000-х он занялся отрицающим зрелищность носпектакулярным искусством. А в последние годы известен как автор арт-объектов, объединенных в серии «Изделия» и «Хлеба». В 2007 г. был приглашен для участия в «Документе» — крупнейшей арт-выставке, которая проходит один раз в пять лет в немецком городе Кассель. В том же году стал лауреатом Премии Кандинского — крупнейшей независимой награды в области современного искусства России (номинация «Художник года»). Посетители выставки «21 Россия», которая проходила зимой 2009 г. в «ПинчукАртЦентре», могли познакомиться с его «Изделиями».