Дорожают энергоносители, растет озабоченность глобальным потеплением, а себестоимость производства альтернативной энергии снижается.
В таких условиях нельзя не разрабатывать и не внедрять новые технологии.
Во многих странах альтернативная энергетика уже приближается к черте конкурентоспособности с традиционной
Легенда американского бейсбола Йоги Бера как-то заметил: «Будущее уже никогда не будет таким, как раньше». Это верно и применительно к индустрии энергетики. На смену иллюзиям по поводу дешевого угля, бесперебойных поставок нефти и неограниченного потенциала энергии атома пришли города, душимые выхлопными газами, более $100 за баррель нефти и кошмары наяву относительно парникового эффекта и радиоактивных отходов. Да, основа энергетики – нефть – сейчас дешевеет. Но никто не даст гарантию, что ценовая петля опять не начнет затягиваться. Скорее, наоборот.
Мы живем в знаковом времени, постепенно переходя от углеродного топлива к возобновляемым источникам энергии и технологиям с низким и нулевым выбросом парниковых газов. Солнечная, ветряная, геотермальная энергетики, интеллектуальные системы управления энергоэффективностью, гибридные авто, электромобили, усовершенствованные батареи, «зеленые» здания и т. д. – все эти рынки стали яркими пятнами на карте современной замедляющейся экономики.
Обратная сторона энергетики
Долгие годы чистые технологии были слишком дорогостоящими, чтобы восприниматься как нечто иное, чем пустые посулы. Скажем, в 1980 г. 1 кВт электроэнергии, произведенной ветряным генератором, стоил в пересчете на нынешние деньги около $5 тыс. – вчетверо дороже, чем сегодня. Первопроходцы отрасли попали в замкнутый круг: отсутствие серьезного спроса было тормозом для развития альтернативных технологий; те при всей своей перспективности оставались маргинальными, а издержки – высокими, что отталкивало потенциальных покупателей и инвесторов. Об энергоэффективности зданий никто и не говорил. А из-за высоких расходов на исследования идея создать массовые автомобили, работающие на чем-то, кроме традиционного бензина, имела статус «проектов, которые когда-нибудь, возможно, и будут реализованы».
Все так и было бы, если бы не государственная поддержка. Первые опыты в «зеленой» энергетике поставили Германия, Дания и Испания. Еще в начале 1990-х они ввели механизмы поддержки и стимулирования «зеленых» технологий. В 1990-м всего две страны предлагали льготные тарифы на электроэнергию, произведенную с помощью тех же ветряных генераторов (эти тарифы были выше рыночной оптовой цены, что позволяло инвесторам получать достаточную прибыль). В 2005 г. подобные тарифы появились уже в 37 государствах, причем не только в Европе и США, но и в Китае, Индии, Индонезии, Бразилии, Южной Корее. По оценкам McKinsey, в 2005 г. на поддержку проектов по возобновляемой энергетике было потрачено $15 млрд. бюджетных средств.
Кроме субсидий, госорганы стали устанавливать целевые показатели, а также определять финансовые ограничения и стимулы. Так, за счет возобновляемых источников Китай к 2020 г. намерен покрывать 10% своего энергобаланса, ЕС – 20% и еще 10% потребляемого автомобильного топлива. В США инвесторам в «зеленую» энергетику предоставляют налоговые льготы, которые недавно продлили до 2016 г. Приобретая установки на топливных или солнечных элементах, американские налогоплательщики могут вернуть себе 30% уплаченных налогов, а при покупке мини-турбин – 10%. А согласно Киотскому протоколу компании, превышающие установленные квоты на выброс СО2, будут оштрафованы на 40 евро за тонну. Возможно, для сохранения климата на планете эти инициативы – лишь гомеопатические дозы, но в становлении «зеленых» технологий их вклад оказался существенным.
Победа ветра, солнца и воды
Сегодня общая мощность энергии, производимой с помощью возобновляемых источников (не считая биомассу), превышает 5% ее мирового производства – почти столько же генерирует вся российская энергетика. Только за 2007 г. доходность таких сегментов, как солнечные батареи, ветряные генераторы, биотопливо и тепловые элементы выросла на 40% (с $55 до $77,3 млрд.). По данным Clean Edge, в минувшем году мировой рынок биотоплива включал 49 млрд. л этанола и 7,6 млрд. л биодизеля. Общая мощность ветряных генераторов достигла 94 ГВт, только за минувший год увеличившись на 20 ГВт, что эквивалентно мощности 20 традиционных ТЭС. Причем в странах-первопроходцах, таких как Германия, доля ветроэнергетики уже достигла 10%. Довольно велика и совокупная мощность малых гидротурбин и генераторов, работающих на биомассе – 66 и 49 ГВт соответственно в 2005 г. Этот сегмент устойчиво растет примерно на 10% в год. Но все же наиболее динамична солнечная энергетика – почти 30% ежегодно. Правда, солнечные батареи по-прежнему стоят гораздо дороже традиционных, а также генераторов, работающих на других возобновляемых источниках энергии. Поэтому общая мощность солнечных генераторов невелика – 10 ГВт в 2007 г. (хотя это на 2,8 ГВт больше, чем годом ранее). Половина их находится опять же в Германии и Японии.
Евросоюз за последние восемь лет установил новых ветряных генераторов на 47 ГВт по сравнению с 9,6 ГВт от тепловых электростанций и только 1,2 ГВт от ядерных. США, на половину покрывающие свои потребности в электроэнергии за счет угля, заморозили 50 новых проектов в этой сфере из-за опасений правительства и инвесторов в увеличении выбросов СО2. Citigroup, JPMorganChase, Morgan Stanley выдали новые жесткие рекомендации относительно инвестирования в сектор тепловой энергетики, указав, что такого рода вложения «несут в себе значительные финансовые, регуляторные и экологические риски». Сингапур вообще стремится быть центром «зеленых» технологий, и ведет в этом отношении очень агрессивную политику. В ноябре прошлого года норвежская REC заявила о планах построить здесь солнечную электростанцию мощностью 1,5 ГВт, а финская Neste Oil уже возводит крупнейший в мире завод, способный вырабатывать 945 млн. л биодизеля в год. Эмират Абу-Даби к 2016 г. планирует соорудить город будущего Масдар (в переводе с арабского – «источник») – первый в мире, полностью работающий за счет альтернативной энергии и имеющий нулевой выброс СО2 в атмосферу. Стоимость проекта составит $22 млрд.
Политические лидеры по всему миру осознают: вопросы изменения климата, ограниченности и удорожания традиционного топлива не отпадут сами собой. Более того, поскольку общественное движение только расширяется, политики хотят стоять в его главе. Компании могут понять, что уже недостаточно просто лоббировать свои интересы и покупать решение проблемы, и что меньше становится политиков, которых можно подкупить.
Цифры и эмоции
Развитие новой энергетики наглядно демонстрирует, как работает известная теория о кривой роста производительности. В соответствии с ней рост спроса на энергию, произведенную из возобновляемых источников, привел к увеличению инвестиций, быстрому технологическому прогрессу и снижению себестоимости. Например, в сегменте ветряных генераторов удвоение производства сопровождается снижением себестоимости на 15-20%. Священный Грааль «зеленой» энергетики – это так называемая концепция «паритета с сетью», согласно которой генерирование собственной электроэнергии из альтернативного источника должно стоить не больше, чем приобретение электричества из сети. По данным FORTUNE, розничная цена сетевой электроэнергии в США в среднем составляет 11 центов за 1 кВт/ч, тогда как производство ветряной электроэнергии в среднем обходится в 4,5 цента, геотермальной – 4-7 центов, а солнечная дороже – 25-35 центов. Но, по мнению аналитика Deutsche Bank Стивена О’Рурке, даже без государственных субсидий солнечные батареи в США уже через четыре-восемь лет достигнут паритета с сетью. «Для этого не потребуется никаких технологических прорывов, достаточно постепенно совершенствоваться», – говорит О’Рурке. И когда паритет будет достигнут, это произведет настоящий взрыв в энергетике.
Пока рынок «зеленой» энергетики достаточно фрагментирован, но такая динамика – хороший знак для производителей и разработчиков, значит, можно сократить издержки и использовать экономию на масштабах. Такую возможность не обошел вниманием и легендарный инвестор Томас Бун Пиккенс. Всю сознательную жизнь занимаясь разработкой нефти и газа, в июле он вдруг объявил о намерении потратить $10 млрд. на строительство под Чикаго крупнейшей в истории ветряной фермы мощностью 4 ГВт. «Ежедневно в мире добывается 85 млн. баррелей нефти. Пора обратить внимание на другие виды энергии, – пояснил предприниматель. – Сегодня я испытываю по поводу ветроэнергетики такой же эмоциональный подъем, как и тогда, когда я открыл свое лучшее нефтяное месторождение». Даже в России группа «Промышленные инвесторы» направит $140 млн. инвестиций в проект по созданию первой в стране вертикально интегрированной компании в области альтернативной энергетики, которая займется выпуском фотоэлектрических преобразователей для солнечных батарей на основе поликристаллического кремния. Правда, работать она будет на западноевропейского покупателя: в России такая продукция пока не актуальна из-за относительной дешевизны традиционных энергоносителей.
Между тем на новом рынке не все так однозначно. К примеру, повальную одержимость биотопливом на основе сельскохозяйственных продуктов министр финансов Индии назвал ни чем иным, как «преступлением против человечества». Штефан Тангерманн, директор ОЭСР по торговле и сельскому хозяйству, в целом с ним соглашается, хотя и обходит столь резкие высказывания. Эксперт указывает на то, что в мире резко возросла доля растительного масла и зерна, которые идут на выпуск биотоплива. В 2005-2007 гг. из 80 млн. т дополнительно использованных зерновых на энергетические цели ушло примерно 47 млн. т. И если верить прогнозу ОЭСР (в случае продвижения нынешней политики дотирования биотоплива), то в ближайшие десять лет треть ожидаемого роста цен на продукты питания даст именно объем дополнительного потребления продукции сельского хозяйства. «Производить биотопливо на основе сельхозкультур – тупиковый путь. Есть куда более привлекательные альтернативы», – заметил известный венчурный капиталист Винод Хосла. Сам он давно продвигает идею целлюлозного биотоплива, производимого из древесных отходов или из таких малоупотребляемых в пищу растений, как просо.
Есть и более оригинальные замыслы. Ученые из университета Вирджинии разработали проект производства горючего из тины. Дело в том, что водоросли являются одними из самых энергоемких растений: из 4 га можно «выжать» в шесть раз больше биотоплива, чем из рапса. Более того, от всех других видов растительного сырья водоросли отличаются тем, что питаются не специальными удобрениями, а СО2. Так что экологи даже предложили выстилать водорослями маршруты крупных судов, которые оставляют за собой питательный «углеродный след», а также устанавливать прямо на маршрутах заводы-заправки.
Инвестиции по расписанию
Согласно New Energy Finance, в 2007 г. возобновляемая энергетика привлекла $148 млрд. инвестиций – на 60% больше, чем годом ранее. По состоянию на февраль нынешнего года в мире действовало 256 специализированных инвестиционных фондов, занимающихся исключительно вложениями в климатические проекты. Их совокупный объем активов превышал $66 млрд. По подсчетам МЭА, чтобы покрыть растущий спрос на новые источники электроэнергии и топлива, к 2030 г. потребуется $16 трлн., или $600 млрд. ежегодно. Как заверяет Диана Фарелл, директор McKinsey Global Institute, только в энергоэффективность потребуется инвестировать $170 млрд. в год, чтобы к 2020 г. сократить темпы роста глобального спроса на энергию с 2,2 до 0,7%.
Правда, пока желающих заработать на «зеленом» ажиотаже куда больше, чем объектов для инвестирования. «Рынок возобновляемой энергии еще слишком молодой и узкий. Спрос здесь намного опережает предложение со стороны надежных и хорошо финансируемых компаний, которые могли бы такие услуги предоставить», – сетует СЕО энергетической компании PG&E Питер Дерби. Да и публичных компаний, куда можно было бы инвестировать, не так много. Наверное, поэтому с апреля 2007 по апрель 2008 г. акции известного американского производителя солнечных батарей First Solar взлетели с $54 до $308 за штуку. Согласно оценке Джона Кавальера, возглавляющего направление энергетики в инвестбанке Credit Suisse, суммарная рыночная стоимость свободно обращающихся акций предприятий гелиоэнергетики в 2004 г. составляла $1 млрд. Сейчас, после наплыва IPO, они стоят около $71 млрд.
Но это зарекомендовавшие себя игроки, а не стартапы. По мнению экспертов, в отличие от эры доткомов или даже нынешнего века Web 2.0, получить быстрый возврат на инвестиции в новые «зеленые» фирмы непросто. Ведь могут потребоваться годы, чтобы наладить выпуск продукции, не говоря уже о миллионах (если не миллиардах) долларов на возведение «гибридных» автозаводов или солнечных электростанций.
Сохраняются и риски. Во-первых, угроза общего экономического спада, что может привести к сокращению государственного финансирования «зеленой» энергетики. Во-вторых, нестабильная доходность из-за изменений в регулировании, колебаний цен на электроэнергию и ископаемые энергоносители или введения на некоторых рынках «зеленых» сертификатов.
Они не сдаются без боя
Кто использует у себя самую большую солнечную установку? Кто заключит крупнейший контракт на поставку электроэнергии из возобновляемых источников? Такое неформальное соревнование уже развернулось на Западе.
Желающих отхватить кусок пирога с каждый годом все больше. Так, испанская Iberdrola – один из наиболее агрессивных игроков энергетического рынка (суммарная мощность только ее ветряных генераторов, установленных в девяти странах, – 7,342 ГВт), оценивается сейчас в $35 млрд. В прошлом году капитализация норвежской REC, занимающейся солнечной энергетикой, достигла $22 млрд. Рыночная стоимость компаний Vestas и Gamesa – двух ведущих производителей ветряных турбин – уже превысила $3 млрд. В 2007 г. немецкая E.ON за $3,5 млрд. приобрела ветряные фермы у компаний Airtricity и Dong Energy и планирует к 2030 г. четверть своей энергии получать из возобновляемых источников. Energias de Portugal в минувшем году выкупила Horizon Wind Energy у Goldman Sachs за $2,15 млрд. Это крупнейшая сумма, заплаченная за «чистого» производителя ветряной энергии. Этот список можно продолжать.
«Зеленая лихорадка» поражает не только лидеров «альтернативного» рынка или традиционные энергетические компании, пересматривающие портфели своих активов и стремящиеся выиграть за счет диверсификации. Это и химические концерны (Dupont, Dow Chemical и др.), и производители оборудования и бытовой электроники (GE, Fujitsu, Hitachi, Siemens, Toshiba и др.), производящие все – от фотопленки для солнечных батарей до топливных элементов, и компьютерные гиганты вроде IBM, Cisco и Google, разрабатывающие технологии для более эффективного использования электроэнергии, и авиаперевозчики, которые тестируют альтернативное горючее. А автоконцерны? За последние годы эволюционный путь их разработок перешел в революционный, так что сейчас практически у каждого крупного автоконцерна есть чем похвастаться в сфере «зеленых» технологий. Однако есть и скептики. «Модели вроде Toyota Prius (самое продаваемое авто с гибридным двигателем в США. – Прим.ред.) – это, скорее, отмывание «зелени», чем реально «зеленый» проект», – как всегда, не стесняясь в выражениях, отметил Винод Хосла. – Гибридизация автомобилей – это, пожалуй, самый дорогостоящий путь снизить выбросы углекислого газа в атмосферу». По его словам, взгляды людей на то, как бороться с изменением климата, устарели. Для этого нужно не столько устанавливать солярные панели на крышах или заниматься созданием электромобилей, сколько повышать эффективность своих основных производственных операций.
Но что если вся эта шумиха вокруг альтернативного топлива и «зеленых» технологий окажется очередным мыльным пузырем? Джон Кавальер из Credit Suisse, который вот уже 25 лет вращается в энергетическом бизнесе, так не думает: «Я не считаю, что это мыльный пузырь, потому что парниковый эффект и смена климата сами по себе никуда не уйдут, в мире слишком много машин и горит слишком много огней».