Рабочие встречи между президентом России Владимиром Путиным и руководителями дипломатического и оборонного ведомств, Сергеем Лавровым и Сергеем Шойгу соответственно, состоявшиеся вчера после обеда, носили официозно-театрализованный характер.
С каждым из собеседников Путин встречался в комнате, где раньше проходили заседания всего российского правительства. При этом собеседники садились не рядом, а на “макроновской” дистанции метров в 7-8. Хотя раньше подобных “президентских почестей” ни один из российских министров вроде бы не заслуживал, и рабочие встречи с ними проходили в менее причудливых условиях.
При этом содержательная часть обоих этих разговоров — особенно с Лавровым — также была достаточно хорошо транслирована в СМИ, что не является привычной для Кремля практикой. Проще говоря, Путин общался с министрами так, чтобы все это услышали. Если не из-за уникального содержания сказанного, то хотя бы из-за очередной волны мемов относительно длины стола.
При этом сказанное, отчасти, тоже было интересно. В частности, Лавров доложил Путину: “Я направил специальное послание всем нашим западным коллегам, привлекая их внимание к тому, что обязательства по неделимости безопасности намного сложнее и комплекснее, чем они пытаются это представить, оправдывая вступление Украины в НАТО… Я получил ответы неудовлетворительные — никто из моих коллег-министров не ответил на мое прямое послание”. То есть, Россию проигнорировали все министры иностранных дел, к которым она обращалась со своими “озабоченностями”, не удовлетворившись совместной реакцией НАТО. Проще говоря, штрейкбрехеров, готовых на сепаратные переговоры с Кремлем, на Западе нет.
Дальнейшая речь Лаврова состояла, в основном, из жалоб на то, что Запад проигнорировал все российские предложения, и согласился только на “технические” моменты, связанные со снижением эскалации — вроде увеличения минимальной дистанции при встрече боевых кораблей и самолетов, возобновления переговоров по ликвидации ракет средней и малой дальности и т.д. После чего на вопрос Путина о том, сохранились ли шансы договориться с Западом, Лавров неожиданно ответил вполне утвердительно, выступив за дальнейшие переговоры.
Разговор с Шойгу был более лапидарным — и в ходе его открытой части российское чиновник сообщил, что часть масштабных военных учений, которые проводит Россия, подходит к концу. То есть войска, скорее всего, вернутся в казармы. Хотя, конечно, не все.
На фоне этих двух разговоров доллары и евро в течение нескольких часов подешевели на России сразу на один рубль каждый, и рыночные индексы вроде бы показали какой-то рост. То есть рынок воспринял сказанное в Кремле как сигнал к разрядке.
В общем, из вчерашних встреч напрашивается несколько относительно простых выводов. Во-первых, существующая международно-политическая реакция на военные движения России является достаточно мощной для того, чтобы заставить Кремль сымитировать какие-то шаги, направленные на деэскалацию. Сложно сказать, что именно оказывает ключевое влияние на Кремль — масштабные поставки оружия и финансовой помощи Украине или распродажа акций российских компаний нерезидентами, волатильность ключевых экономических показателей и постепенное обнуление шансов на сертификацию “Северного потока-2” — или, возможно., все это вместе.
И, во-вторых, Путин хотя и имитирует намерение идти на деэскалацию, заявлениями о том, что Запад фактически “проигнорировал требования России” намекает на тот факт, что конфликт может обрести любую остроту в неопределенном будущем. И момент эскалации может быть через неделю, месяц или год. В удобный для Москвы момент.
Так что состояние “ни мира, ни великой войны”, которому не очень радуются ни в Украине, ни на Западе, имеет все шансы стать хроническим. Кремль продолжит переписку с Госдепом США и руководством НАТО, требуя ответить на вопросы, поставленные к предыдущим ответам США на высказанные Россией обеспокоенности. Палаточные лагеря у наших границ понемногу будут заменены на постоянные казармы. Посольству США, наверное, следует начинать строить новое, капитальное здание или во Львове, или где-то на Краковецкой таможне. А всем нам просто привыкать к новой реальности. Не теряя при этом готовности реагировать на ее вероятные вызовы.
