Михаил Угаров – один из главных реформаторов российского театра. Сегодня он помогает измениться театру украинскому. По приглашению фестиваля «Неделя актуальной пьесы», проводимого при поддержке Фонда Рината Ахметова «Развитие Украины», даёт в Киеве для местных режиссёров и драматургов вдохновляющие мастер-классы. В интервью «&» Михаил Угаров рассказал, чем вдохновляется он сам.
Михаил Юрьевич, про вас пишут «идеолог движения «Новая драма». Не знаю, как вы к этому относитесь…
Ну…С юмором.
Но вопрос у меня к вам идеологический. Что сейчас с «Новой драмой» в России происходит и как она изменялась? Есть ли какая-то траектория описуемая?
Ну, конечно, есть. Есть и очень длинная, потому что мы начинали в 2002 году. То есть, больше десяти лет назад. Мне казалось, что это безнадёжное дело, потому что было почти официально объявлено, что современной пьесы нет, все авторы ужасны, и наше спасение – это Островский, Чехов, Шекспир.
Кем объявлено?
Всеми ведущими мастерами. Когда мы начинали свою деятельность, все критики об этом писали, но за 10 лет ситуация изменилась кардинально. Сейчас российский театр просто немыслим без современной пьесы. Больше того – в кино изменения произошли. Собственно, кино первое подхватило нас. Новое русское кино и его режиссёры: Хлебников, Германика, Хомерики, Попогребский… А поначалу это в Москве было. Но Россия же очень нервно относится к Москве.
Считали, что это столичная забава. А сейчас наоборот. Я смотрю на репертуары провинциальных театров – очень мощно. Особенно Сибирь. Там современная драма составляет чуть не две третьих репертуара. Такого кардинального изменения я, честно говоря, не ожидал.
В Московской культурной жизни в последнее время тоже происходят радикальные изменения. Состоялось несколько громких назначений худруков. Серебренников возглавил «Гоголь-центр». Юхананов, Клим тоже стали руководителями театров…
Для этого были объективные причины. Потому что полная задница наступила. Люди очень известные, со званиями, именами, орденами, которые, в общем-то, всё уже сказали миру, продолжали занимать свои должности. Это понимали все на свете, но ничего не происходило. Такой застой был. Все дружат друг с другом, все милые люди… Поэтому тем переменам, которые сейчас начались и которые вызывают бешеное возмущение в определённой среде, я очень радуюсь.
Это личность Капкова (глава департамента культуры Москвы, назначенный на эту должность в 2011 году – Прим.Ред.) здесь сыграла основную роль?
Я не могу сказать, что это такая роль личности в истории. Просто ситуация кризисная. Ну и появился человек, который готов с ней что-то делать. Не боится. Вот и всё.
Театр.doc, который вы возглавляете, я так понимаю, занимает особенную позицию. Что с ним происходит сейчас? Вам нового, более просторного помещения не дают?
Мы не берём. Театр.doc – это негосударственный, независимый театр, который вот уже 12 лет выживает. И очень неплохо выживает. Потому что модель отработали хорошую. Чтобы жить и работать нам, нужны достаточно скромные средства. Зато мы стоим отдельно. И этот театр очень любят представители культурных властей – министерства культуры, департамента московского. Они просто любят ходить в Театр.doc, как зрители. Потому что они понимают, что они придут и никто у них ничего просить не будет. Потому что мы – разные ведомства. Им это нравится. Они же предлагали помещение. Предлагали перейти на государственное финансирование. Мы категорически отказались, потому что это несвобода, это контроль репертуара. Рано или поздно контроль наступит… А помещение, которое у нас сейчас есть – идеальное. Маленькое, но…
В Театре.doc
50 мест у вас или больше?
Где-то 60. Иногда и двести человек в него набивается. Средняя заполняемость у нас 103%. Я всё время удивляюсь этим 3%. (Смеётся). Но об этом может мечтать любой театр Москвы.
В одном из интервью, рассказывая о том, чем отличается новый театр от старого, вы обозначили прерогативу «горизонтального сознания» над «вертикальным». Что нужно полностью отказаться от «вертикального»?
Это не означает, что «горизонталь» лучше «вертикали». Просто всё искусство XX века было жёстко вертикальным. Например, весь Тарковский. Его фильмы – это «вертикальное искусство».
Целился сразу же в небеса.
Да, в небеса. Есть низ, есть верх. Есть рай и ад. У мира строгая иерархия. Сейчас просто наступила пора рассмотреть горизонтальный мир, который до сих пор не был рассмотрен категорически. Мы плохо в нём ориентируемся, хотя живём в нём каждую секунду. Но считаем: «Ой, это недостойно нашего внимания».
То есть, журналистики недостаточно для ориентации в этом горизонтальном мире?
Нет. Это вообще другой инструмент… Наверное, наступит время, когда «горизонтальное» будет проработано. Наступит черёд снова подключать «вертикаль». Когда? Не знаю.
Про театр часто говорят: «это бальзам на рану». Есть ещё такая концепция: «чтобы душу согреть». Как вы к этому относитесь?
Очень плохо отношусь к этой концепции (смеётся). Чтобы «согреть душу» лучше выпить в мороз, наверное. Ещё есть «театр, как сновидение», «театр, как релаксация»… Это всё полная ерунда. Такое товарное производство: «Я заплатил деньги, сделайте теперь мне приятно». Я занимаюсь другим. Знаете, в некоторых театрах после просьбы выключить мобильные телефоны, добавляют: «Приятного вам просмотра». Меня передёргивает от этой фразы. Всё наоборот!
Театр должен будоражить, должен возмущать…Там много чувств. Нельзя вот такое дизайнерское отношение – чтобы было красиво и приятно. Но на этом воспитано несколько поколений театральных деятелей, зрителей, которые хотят вечерком пойти в театр и забыться от этой жизни тяжёлой. Хотя я сомневаюсь, что она у них тяжёлая. Да нормальная жизнь. Не тяжёлая, не лёгкая.
Ну а согреваться тогда каким образом? Так как вы сказали?
Я, например, согреваюсь, когда мне становится интересно, когда меня в тупик поставили, когда я не получил прямого ответа на вопрос. И не просто когда бездарно поставили в тупик и всё. А по-умному. Когда я ухожу, и три дня у меня потом работает здесь (показывает на голову). Вот это вот называется «согреть душу».
Ещё немного про «согревание души». Сейчас в связи с выходом русского перевода знаменитой книги немецкого театроведа Лемана, чаще заговорили о постдраматическом театре. Если классический театр показывает зрителю структурированную, осмысленную реальность и тем самым его «согревает», то постдраматический может, напротив, говорить зрителю, что реальность не имеет общей структуры. Как вы к этому относитесь? Театр.doc он структурирует реальность или нет?
Нет, мы не структурируем. Потому что жизнь невозможно структурировать. Структурирование – это концепция. Концепция может быть ваша, моя, её… Жизнь не структурируется. И это как раз интересно – рассмотреть вот эту кашу жизненную, где отсутствуют причинно-следственные связи. В классическом театре они обязательны структура и причинно-следственные связи.
Человек смотрит на это и успокаивается.
Да, это успокаивает: «Я уверен, что мир понятен, и если я постараюсь, то у меня всё получится». А это не совсем так. Интересен более такой сложный взгляд.
То есть, можно постараться, а не получится?
Да, можно всю жизнь стараться, ничего не получится. Вот эта тайна интереснее, чем вопрос как мне правильно постараться.
И от этого холодом веет.
В общем-то, это страшный мир. Но, тут уж надо храбрость иметь.
Слово «духовность» вы считаете бессмысленным. В отличие от словосочетания «гражданская позиция». У вас есть какая-то своя особенная формулировка для его смысла?
Нет у меня специальной формулировки о том, что такое гражданская позиция. Для творческого человека достаточно иметь чувство правды и чувство времени. И всё. И вот если ты это имеешь, то видишь, что этот режим никуда не годится. С ним нужно бороться. И, в общем-то, все талантливые люди сейчас очень активизировались сейчас в России, чему я рад. Потому что до этого они сидели в «башне из слоновой кости»: «Ой, мы искусством занимаемся, зачем эта политика?». Это изменилось сейчас очень сильно.
А все ли вышли? Или кто-то из талантливых творцов продолжает сидеть в башне…
Нет, конечно, сидят. Сидят. Но сидят-то ещё по определённым причинам многие. Потому что зависимы. Руководители театров зависимы понятно почему. Должность, помещение… Отнимут это, не дадут финансирования там… Вот это сказывается. Но внутренне человек оппозиционен, хотя молчит в тряпочку только из-за того, что надо получить финансирование. Очень частый случай.
Но, ведь, как мне кажется, на частную жизнь большинства людей собственная апатия и лень больше влияют, чем несправедливый политический режим и коррупция чиновников. То есть, большая часть страданий человека заключена в нём самом.
Всё же взаимосвязано. Личностная сфера с социальной ситуацией… Тут речь идёт о масштабе личности. Потому что если у меня масштаб большой (в этом есть немножко мании величия), то я также в некоторой степени отвечаю за этот народ, за этот город… В другом случае я говорю: «Вот моя жена. Вот моя кухня. Моя машина, собачка…». И всё. Не знаю, хорошо это, плохо…
Действительно ли у тебя мания величия, когда ты решаешь, что надо менять режим? Мне понятно, что надо. Значит, у меня есть мания величия (смеётся).
Но некоторым нужно просто дорасти до этого объёма. Если человек достигает гармонии с собой, он может упереться в пределы, там где режим, коррупция ему начинает мешать. То есть, всё решил он здесь: жена в порядке, собачка накормлена…
Да, вот это очень важно. Когда решил эти проблемы, когда у меня есть деньги, жильё и работа, вот тогда уже может проснуться, собственно говоря, какой-то гражданин. А когда нет денег, негде жить и всё плохо… До того ли?
Нынешним летом вы дебютировали как режиссёр полнометражного кино. Снимали фильм «Братья Ч» про молодого Антона Чехова. На какой стадии производства сейчас находится картина? И что известно о прокате?
Заканчиваю на данный момент монтаж. Думаю, в прокат фильм выйдет весной 2014 года.
До каких истин про Чехова вы докопались в процессе съёмок. Что нового о нём для узнали? Не в документальном, в творческом смысле, разумеется.
Глупо было бы говорить, что я совершил какие-то открытия. Никаких открытий. Мне давно уже было понятно, что он другой. Не такой, как в массовом сознании. Он ведь был такой закрытый человек, что это ужас просто. Понятно, что для большинства – это милый интеллигент.
Покашливающий, в пенсне. Вежливый, чудесный. На самом деле – это жёсткий дядька. Иногда злобный. Но это всё, в общем-то в нём мотивировано. Ситуацией и жизнью.
Он ведь тогда ещё на пути к этому состоянию находился? В пьесе Елены Греминой, по которой вы снимали фильм, ему всего 25 лет.
Нет, он уже был таким. Ну представьте. Он кормит всю семью, братья ни хрена не делают, пьют, страдают, а он вынужден зарабатывать деньги. Поэтому он человек бессердечный. А они очень сердечные. Это такой «отвратительный сухарь». Они там каждую минуту ему говорят: «ты человек без сердца», «ты человек без селезёнки»… То есть, тот человек, который берёт на себя ответственность, он делается «человеком без сердца».
Этот вывод не только на Чехова распространяется?
Нет, конечно. Для всех справедливо. Когда, например, спектакль выпускаешь, ты можешь снять актёра с роли. Хотя ты его очень любишь, он очень хороший. Просто роль не совпала. Он запьёт у тебя, он тебе будет звонить по ночам, говорить: «Сделаю с собой что-нибудь». Но ты же не меняешь из-за этого решение. Конечно, когда я не ставлю спектакль, я всех пожалею. Любого утешу, скажу, что он гениальный. Но когда ты берешь ответственность, твои поступки становятся жёсткими.
|
Привязанный к действительности Михаил Угаров, российский драматург и режиссер. Родился в 1956 г. в Архангельске. Учился в Литературном институте им. М. Горького. Живет и работает в Москве. Художественный руководитель «Театра.doc». Писал сценарии для сериалов «Петербургские тайны» (премия ТЭФИ), «Дневник убийцы» и др. В 2003 г. получил приз зрительских симпатий фестиваля «Золотая маска» за спектакль «Облом off», который поставил по собственной пьесе «Смерть Ильи Ильича». В 2010 г. – специальный приз жюри «Золотой маски» за спектакль «Жизнь удалась» (драматург П. Пряжко). Главное его детище – «жестко привязанный к действительности» «Театр.doc», основанный им и группой единомышленников в 2002 г. Один из способов «привязки» – verbatim – техника создания пьесы на основании интервью, взятых у реальных людей. Большинство спектаклей «Театра.doc» документальны и злободневны. Среди знаковых постановок – «Сентябрь.doc» (2005) о реакции чеченских, осетинских и русских интернет-форумов на трагедию в Беслане, «Час восемнадцать» (2010) – о гибели юриста Сергея Магнитского, «Двое в твоем доме» (2011) – о домашнем аресте белорусского оппозиционера Некляева, который он провел в компании двух сотрудников КГБ. |