Александр Андрияшкин – танцор, хореограф, преподаватель современного танца, импровизации, перформанса, движения и пластики. Родился в 1980 г. в Новосибирске. Получая математическое образование в НГУ, в 1998 г. основал вместе с единомышленниками студенческий театр танца «Вампитер», впоследствии ставший известным профессиональным коллективом. Театр, название которого было заимствовано из романа Курта Воннегута «Колыбель для кошки», соединял жанры современного танца, физического и уличного театров. С 2005 г. начал работать как фрилансер, осуществляя постановки по приглашению (как танцевальные, так и пластические решения драматических спектаклей) и участвуя в работах других хореографов (Словения, Швеция, Италия, Австрия). Помимо этого, занимается развитием и продвижением современного танца и перформанса. С 2007 г. живет и работает в Москве.
Видее заняться танцами в свободное от работы время не так много праздности, как может показаться на первый взгляд, конечно, если подойти к этому осознанно (хотя это совсем не обязательно). Как ни крути, чем мы ни занимались бы, в этом участвует тело. Разумеется, существует давняя привычка отделять его от ума, особенно среди людей, зарабатывающих на жизнь с помощью своего интеллекта, кофе и сигарет. Но вряд ли кто-то станет отрицать довольно тесную связь плоти и духа. Вопрос в том, чтобы почувствовать реальную тесноту этой связи и научиться ею пользоваться. О прагматике современного танца – разговор с танцором и хореографом Александром Андрияшкиным, который стал гостем Международного фестиваля современного танцевального театра «Зеленка» (Zelyonka-fest 1.4), проходившего в Киеве этой весной в четвертый раз.
Вы профессионально занимаетесь современным танцем, а также проводите тренинги для любителей, желающих получить телесные навыки для обычной жизни. Как вы объяснили бы новичку, выбирающему между бальными танцами и contemporary dance (современным танцем), разницу между двумя этими практиками?
Грубо говоря, бальные танцы – это сложившаяся эстетическая форма, система с определенными идеалами. Если ты будешь ей следовать и ты достаточно талантлив и упорен, то через какое-то время с большой долей вероятности сможешь этим идеалам соответствовать. Современный танец в той форме, по крайней мере которая мне интересна, исходит не от желания кем-то быть, а от намерения понять, кто ты есть, и работать с тем, что имеется. То есть не подчинять себя некоему идеалу, сформировавшемуся образу, а разбираться в себе. Что представляет собой твое тело, что оно может сейчас и что ему мешает быть эффективным. Ну и, конечно же, очень многое зависит от педагога.
Значит любитель, решивший на досуге «пойти на танго», будет овладевать техникой, формами движений, которые довольно сильно канонизированы. А тот, кто погружается в contemporary dance, займется самопознанием?
Я понимаю вашу идею противопоставления, но она, как по мне, опасна. Думаю, если пригласить сюда преподавателя танго, он найдет, что на это возразить. Да и сам я не ставил бы в оппозицию различные танцевальные направления. Верю, что любые стили изначально несут в себе какую-то информацию. То же танго имеет ведь народное происхождение, а фольклор – очень сильная вещь, там заложены такие коды… И прикоснуться к ним на любом сколь угодно поверхностном или осознанном уровне имеет смысл. Человек может ходить на танго, чувствовать, что ему после этого лучше, он бодрее на работе, у него в семейной жизни что-то начинает налаживаться, потому что он понимает, как правильно вести партнера и проч. При этом он может не задумываться, как все это работает. Современный же танец не несет в себе изначально какой-то код, он рожден нефольклорным способом, однако осознано собирает, анализирует и смешивает классический, бальный танец, фольклор, восточные, ритуальные практики и переводит все это в инструменты…
…которыми может пользоваться не только танцор?
Конечно.
Для меня эта польза в первую очередь видится в освобождении тела от мышечных зажимов. Ведь с contemporary dance связаны такие вроде бы не танцевальные техники, как метод Александера, Фельденкрайза и другие соматические практики, цель которых – восстановление контроля над «замороженными» мышцами.
Все опять-таки зависит от педагога. Нет никакой гарантии, что, придя на урок contemporary dance, вы займетесь какой-то соматикой. Возможно, вы будете разучивать какие-нибудь танцевальные комбинации, что-то в духе шоу «Танцуют все». Я не против этого, но благодаря телевидению можно подумать, что современный танец – это прыжки, музыка, имитация каких-то переживаний о том, как «дядя поругался с тетей» и т. п. Это верхушка айсберга. Но если мы говорим о современном танце как о более широком поле, то все эти технологии там изучаются.
Вообще, у многих есть проблемы с телом? Вы видите людей на улицах и как профессионал можете сказать, например, что они неуклюже ходят, как-то неловко двигаются?
Знаете, есть такой термин «дикий психоанализ». Я никому не ставлю «диагноз» без запроса (смеется). Мне со своими вопросами разобраться бы. Но с антропологической точки зрения, конечно, это все симптоматично. Например, американские тренеры, приезжающие сюда преподавать эти техники, обращают внимание, насколько в России у людей зажата шея. Можно говорить, что это из-за климата, политического режима. Но в целом, мне кажется, что у нас есть сложности со вниманием, потому что им все больше манипулируют. Мы ведь продолжаем жить в эпоху потребления, где каждую минуту нам пытаются что-то продать, спровоцировать мое желание потребить. А методы таковы, что мое внимание все время чем-то развлекают, в итоге я уже не могу сам удерживать его на чем-то долго. Попробуй сейчас заставить человека просто посидеть несколько минут в тишине. Без телефона, Facebook… То есть у нас происходит дефрагментация сознания. С одной стороны, не умея удерживать внимание на себе, мы не можем использовать весь свой потенциал, чтобы сделать следующее действие и что-то понять. С другой – мы становимся легко манипулируемыми. Наконец, что такое мышечный зажим? Это те зоны, откуда ушло внимание. И вот эти все техники, о которых вы упоминаете, по своей сути – методы для планомерного возвращения внимания в эти зоны. А если внимание возвращается в тело, то оно само начинает стабилизироваться, приходить в сбалансированное состояние.
Но человек, занимающийся каким-либо интенсивным умственным трудом, зачастую недооценивает влияние на себя собственного тела. Сейчас ему нужно сделать важный звонок, затем быть убедительным на встрече. Про тело он подумает потом… после работы.
Тело – первооснова тех вещей, о которых вы говорите. «Убедительность» может быть концептом: «Я знаю, чего хочу, но не знаю, как». Я могу изводить свою психику стремлением быть убедительным безо всякого результата.
То есть можно хотеть быть убедительным, а тело говорит: «А мне нужно спастись. А мне страшно».
Да. И современный танец, как я его понимаю, – это как раз то, что связывает, способно «подружить» сознание с телом. С его помощью можно «убедительность» сделать навыком. Тогда «убедительность» – это то, как ты дышишь, сколько энергии в тебе, насколько ты сбалансирован, как себя ощущаешь в пространстве. Тело само по себе транслирует какую-то правду во внешний мир. Зайдите в комнату или вагон метро, где находятся люди. Они еще ничего не говорят, а наш взгляд сразу выделяет среди них кого-то.
Как писал Фельденкрайз, осанка человека отражает его эмоциональную зрелость.
Да. То, как человек стоит, – изначальный код, который говорит о том, кто он такой. Конечно, осанку можно имитировать.
Выпрямлять себя насильно, создавая дополнительные мышечные зажимы, согласно тому же Фельденкрайзу.
Добиваться надо самораскрытия. Занимаясь осанкой в правильном смысле, вы как бы перезагружаете себя, возвращаетесь к изначальной естественности, забытой, искореженной во время учебы в школе, на работе, дома. Ведь все, что с вами случается в жизни, тело как бы впитывает. А если человек не умеет что-то перерабатывать, отпускать, в какой-то момент у него начинаются проблемы со здоровьем, коммуникацией. Но, вообще-то, мне не нравится слово «проблема». Я считаю, лучше идти на свет, а не в проблему.
Хотя проблема – хороший повод для любых изменений.
Верно, но человеку может быть интересен стиль, ему может нравиться двигаться. Люди могут заняться современным танцем (мне кажется, это очень важно добавить), потому что им нравится развиваться. Исходя из внутреннего согласия здесь можно сделать вывод, что тело – какая-то важная, достойная часть меня, очень точный инструмент, а не просто груда костей и мяса, что, добиваясь каких-то изменений в теле, мы изменяем наши жизненные устои, поведенческие и коммуникационные навыки.
Это все было про тело отдельного человека. Но есть еще задача – правильно расположить это тело в пространстве.
Вы говорите про композицию. На самом деле это гораздо более широкая тема. Речь идет не только о том, что вот стоят, например, три человека, и как органично стать рядом четвертому. Это лишь крупинка большого массива навыков и систем, которому посвящен перформативный раздел современного танца. На самом деле современный танец позволяет заниматься изучением базовых для всякого человека смыслов. Кто я? Что я здесь делаю? Каково мое следующее действие? Что такое коммуникация в пространстве, сосуществование? Что такое целеполагание, намерение? Что такое первый шаг, следующий? Шаг – это же код поступка. Если развивать метафору «В осанке есть все про мою индивидуальность», можно добавить: «В моем шаге есть все о моих поступках». То, как мы ходим вдвоем, говорит о парных отношениях. Это о муже с женой, о друзьях, коллегах, деловых партнерах.
Вы проводите тренинги для бизнесменов. Что на них происходит?
Ну, например, менеджеры высшего звена крупной компании считают, что у них все хорошо с коммуникацией. Начинаем делать базовые упражнения, и вдруг люди понимают, что все наоборот. Их психофизика ведет себя по-другому. У людей временами случается шок. Они-то себе концепт установили: «Мы такие». А начинают делать какие-то коллективные действия и видят, как это происходит на самом деле. Определенные навыки, технологии дают возможность это увидеть. На этих занятиях мы также можем пробовать очень конкретные способы, позволяющие данной группе коммуницировать правильнее, более естественно.
Конечно, за три дня редко получается все проработать и решить. Но мы можем по крайней мере возвратить внимание людей в эту зону. Только если в случае тела мы говорим о ней в индивидуальном смысле, то в случае группы людей речь идет о социальном смысле.